Влево от меня показался холм, покрытый густой травой, за холмом белеет дорога. Я повернул на нее. Из-под копыт лошадей, как фонтаны, взлетели кверху два золотых фазана. Через минуту – опять. Я остановился, слез с седла. Ноги дрожат. Я достал дробовик, привязал к поясу повод лошадей и пошел, едва двигаясь от усталости.
Уже светает. Фазаны вылетают все чаще. Трех золотых фазанов я уложил в охотничий мешок. Под огромными ветвями карагача, нависшего над землей круглой шапкой, – чайхана, чайная. В чайной и кругом на циновках и матрасах полулежат проезжие, пьют зеленый ароматный чай и едят лепешки. Индус, взявший у меня лошадей, постелил мне ковер в тени дерева и поднес чай. Я вижу, как мои Кыс и Карагес легли в тени, кивая индусу красивыми головами, когда тот подал им корм.
Среди проезжих, в стороне, сидели высокие нагие пастухи, как бронзово-зеленые изваяния цвета нефрита. Под белыми чалмами у виска воткнуты красные маки. Восхитительный, ярко-красочный Восток. Я ел жареного фазана, а глаза пастухов, с большими ресницами, улыбались мне. Оказалось, им смешно, что я ем птицу.
От усталости я заснул тут же на ковре, как убитый, а когда проснулся, был поздний вечер. Горел костер, лежали верблюды. Около них, отдельно, сидели женщины, и лица их были глухо закрыты, только черные щели оставлены были для глаз.
Пестрая толпа сидела и лежала у костра. Из чайханы вышел человек. У него длинная, черная шевелюра, набок молодцевато надет белый русский картуз. Он подошел ко мне и весело сказал:
– Добро-здорово, капитан!
Я так обрадовался, что вспрянул с ковра и схватил его за руки:
– Вы русский?!
– Нет, капитан… Я тут – здешний.
– У меня коньяк есть, – сказал я. – Садитесь, выпьем с чаем.
– Хорошо, капитан.
И, наклонившись, человек сказал мне на ухо:
– Вино – можно. Тут есть.
С этими словами человек вошел в чайхану.
Все сидевшие у костра были как-то похожи на русских. Только лица немного потемней от загара. Мне казалось, что это студенты из Московского университета нарядились нарочно, как на святках, в халаты и чалмы. Действительно, как много было в Москве лиц, похожих на сартские!..
Мой новый знакомый, индус с шевелюрой, уже сидит со мной на ковре, и мы едим с ним плов из барашка. Он пьет водку. Оказывается, он бывает в Нижнем Новгороде, на ярмарке, покупает ситец московский – морозовский, а индуски делают из ситца шаровары и платья. Еще удивленье: оказалось, что он не индус, а цыган. И зовут его Арас. Вышло так, что я вроде как к «Яру» попал.
К нам присели и хозяин чайханы, и другие. Я предложил хозяину-индусу выпить. Он, одетый весь в белое, сложил руки на груди и поднял глаза к небу, а небо темное, синее и глубокое, в блестящих звездах южной ночи. Индус выпил рюмку коньяку, взял сухарь и шоколад и, приложив руки ко лбу, ушел.
А я до того был рад встрече с Арасом, что мы выпили все вино в этом подворье, под ветвями карагача, на Крыше Мира… Уже погас фонарь чайханы, потемнели дальние Гималаи. Узоры вечных льдов забелелись в выси. Как хорошо написать все это! Я уже взял краски, но Арас говорит мне:
– Афганцы не любят, не снимай – тут женщины есть. Поедешь – убьют. Вера такая.
Я все же тихонько, в маленький ящик, пометил тона ночи.
– Никто не может перейти Гималаи, – тихо рассказывал мне тем временем Арас. – Но, слышно, там долго люди живут. Другой пятьсот лет живет, не то старый, не то молодой, никак узнать невозможно. Никто про то не знает: пройти гор нельзя.
– А далеко до гор?
– О-о… далеко, очень далеко: до границы еще двести верст.
– Как странно, а кажется, так близко, точно вот здесь.
Арас, толкуя со мной о великих горах, рассказал, что индусы живут по ту сторону Гималаев.
– Их там пятьсот миллионов, – говорил он, – а здесь по эту сторону всё цыгане живут: двести миллионов.
Кажется, Арас приврал изрядно, но нравится мне Арас, и я чувствую себя с ним под тенистым карагачем как в Москве.
Цыгане, по словам Араса, оказывается, не просто так себе, «фараоны», как их звали московские купцы, а есть цыгане-люди, те, которые у нас в России лошадей продают, и есть цыгане-боги, те, которые песни поют.
– Как боги? – спрашиваю.
– Так, – отвечает Арас. – В горах Гималая давно было много цыган. Жили они, добро-здорово, в низовьях гор и были все крестьяне. А повыше, в горах, жили их господа, тоже цыгане. И эти цыгане не делали ничего, а только пели. Про любовь пели, жизни красу, добро-здорово. И которые жили ниже, считали тех, кто жил выше, – богами. Только народ, снизу который, выгнал господ сверху – своих богов-то. Иди куда знаешь, довольно петь про любовь. Ступай к черту. И вот пошли они, боги, через Афганистан, Памир, Кавказ, кто куда… Скажи правду, – вдруг перебил самого себя Арас. – Есть у вас в Нижнем цыганский банк?