– Да, странно… действительно прокис.
Опять шли на юг, – так сказать, возвращаясь назад. По стрелке. А дома все нет.
Поздно, устали: вышли на охоту в четыре часа утра, а уж вечер, солнце садится.
Мы тоже сели отдохнуть. Павел Александрович стал развинчивать компас – «там магнит должен быть». Внутри – пружины, колеса, а магнита нет.
– Герасим Дементьевич, – говорил я охотнику-крестьянину. – Заблудились мы, должно быть, как думаешь?
– Да кто ее знает… знать, заблудились. Я здесь не бывал, место-то неприметно.
– Ночевать в лесу – комары заедят, – жаловались мои друзья.
Отдохнули, встали и пошли. Сумерело. Тихо было в лесу. В небе темнели тучи, повисли над лесом. Сверкнула зарница – и вдали послышался гром.
– Благодарю вас, – сказал Кузнецов. – Гроза в лесу… с ружьями. Это значит – покойнички будем.
– Ничего, – говорю, – Вася, у тебя шелковый картуз. Электричество обходит.
– Обходит, да. А вот – за каким чертом по компасу шли?
– Тише, тише… постойте… – говорит мой приятель Караулов. – Слышите – кто-то едет?..
Уже темнело. Мы остановились. Действительно, кто-то как будто ехал – шумит вдали. Мы стоим, слушаем, а тот, кто-то, все едет. Ближе, ближе – и вдруг капли дождя падают на нас.
Дождь становился сильней. Блеснула молния. Раздался сильный удар грома, раскатился по лесу. Собаки стояли около.
– Ружья отставьте дальше, – кричит Василий Сергеевич. – А мы отойдем. Это не шутки, в лесу с ружьями!..
– Под елки надоть лезть, – говорил Герасим.
– Читали Франклина? – кричал Василий Сергеевич. – В лесу-то что с ним было, помните?
– Нет, не читали, а что?
– Что? Убило, вот что!
Кузнецов приставил ружье к дереву, а сам, отойдя, залез под густую ель. Раздался сильный, с треском удар грома, и дождь полил, как из ведра…
– Гоните собак, – кричит Василий Сергеевич. – Они притягивают тоже.
Мрачно темнел лес. Дождь лил, чувствую – за шею потекло по спине. Все приумолкли.
– Разожжем ли костер? – спрашиваю я у Герасима.
– Мозжуху надо искать. А то не возьмет.
Дождь утих.
– Василий Сергеевич, жив ли? – кричит Караулов.
Мы вылезли из-под ели. Мокрые. В сапогах – вода.
В это время где-то внизу в лесу залаяла собака.
– Неча… слышите… идем! – сказал Герасим. – Жительство близко. Слышь… собака.
Мы все как-то ожили. Бросились промокшие вниз.
– Вона, свет в окне вздули, – кричал Герасим. – Сюда идите.
Мы пробирались краем обрыва. Показался свет в окне, дом лесника.
– Дом, – обрадованно говорили все.
Собака лаяла, наши ей ответили. Подошли к дому, ворота заперты. Мы стали стучать в ворота. Слышим – кто-то идет, спрашивает:
– Чего надо?
Калитка отворилась. На пороге стоял лесник, пожилой человек, с мохнатой головой.
– Чьи вы, откелева?
– Дальние. Из Букова, – сказал Герасим Дементьевич.
– Идите.
За столом, в доме лесника, в углу сидел молодой человек в форменной куртке со светлыми пуговицами. Пил чай. Мы торопились раздеться, снимали сапоги. Лесник принес кое-что переодеться: кафтан, шубу, старые валенки. Караулов достал из ягдташей бутылки, колбасу и наливал в чашки. Говорил:
– Согреться надо.
– Запоздали охотники? – спросил молодой человек в куртке.
Пришла лесничиха. Сказала ласково:
– Ишь, охотники… знать, водило вас по лесу?
– Да, – ответил Герасим серьезно, – видать, что водило.
– Что водило? – спросил озабоченно Василий Сергеевич. – Это что еще?
– Тут водит… и вот, заведет – беда. Пейте чай. Я еще подогрею, – говорила лесничиха.
– Благодарю вас, – сказал Кузнецов. – Водит. Хороши местечки у вас тут.
– Вздор, – выпив рюмку водки, сказал Павел Александрович. – Шутки все.
– Нет, простите, это не шутки, – заметил молодой человек в куртке. – Я не верил, думал, все ерунду говорят. А сам попал. Землю мерил – лесные участки, – две недели меня водило вот тут недалеко.
– И неужели вы, молодой человек, землемер, верите, что кто-то водит, лесовые разные?..
– Нет, не верю. А вот теперь ночью… ну-ка, пойдите к оврагу в лесу. Там мостик есть старый, яма на реке. Там в старину раньше мельница была. Останьтесь там ночевать одни. Какая вас хватит жуть. А что это такое, жуть?.. Отчего она входит? Ну-ка, скажите.
– Я никакого такого лесового никогда не видал, – сказал Герасим, – но есть место… ох!.. Когда запоздаешь, так идешь по ем… прямо волосья на голове становятся сами… и кажинный раз. И что такое, думаю, почто это?.. А вот и незнамо!.. Чисто за тобой кто идет, пугает, так что оглянуться боязно. А вот никого нет. А чего это?
Лесничиха принесла крынку молока и поставила на стол.