Великая княгиня, бывшая нашим другом в детстве, холодно отнеслась ко мне, отказываясь выслушать доводы государыни о нелепых слухах, касающихся Распутина, и я убедилась, что враги государыни стараются уронить ее престиж, очернив меня, беззащитную, что им было сделать весьма легко. С горечью я замечала возрастающие между сестрами недоразумения, понимая, что были тому причиной разные лица, вроде Тютчевой и компании.
Фрейлина Тютчева поступила к великим княжнам по рекомендации великой княгини Елизаветы Федоровны; принадлежала она к старинной дворянской московской семье. Поступив к великим княжнам, она сразу стала «спасать Россию». Она была недурным человеком, но при этом весьма ограниченным. Двоюродным братом ее был известный епископ Владимир Путяга (который сейчас в такой дружбе с большевиками и поднял кампанию против патриарха Тихона). Этот епископ и иже с ним имели на Тютчеву огромное влияние. Приехав как-то раз в Москву, я была огорошена рассказами моих родственников о царской семье: вроде того, что «Распутин бывает во дворце чуть ли не ежедневно», «купает» великих княжон и т. д., причем говорят, что слышали это от самой Тютчевой. Их величества смеялись над этими баснями, но позже государю кто-то из министров сказал, что надо бы обратить внимание на слухи, идущие от двора. Тогда государь вызвал Тютчеву к себе в кабинет и потребовал прекращения подобных разговоров. Тютчева уверяла, что ни в чем не виновата. Если впоследствии их величества и видали Распутина чаще, то в 1911 году он не играл в их жизни никакой роли.
Но обо всем этом – потом, сейчас же говорю о Тютчевой, чтобы объяснить, почему именно в Москве начался антагонизм и интриги против государыни. Тютчева после предупреждения государя не унималась: она умела плести в придворных кругах бесчисленные интриги – бегала жаловаться на императрицу ее родственникам. Она повлияла на фрейлину княжну Оболенскую, которая ушла от государыни, несмотря на то, что служила много лет и была ей предана. И в детской она перессорила нянь, так, что ее величество, которая жила детьми, избегала ходить наверх, чтобы не видеть этих надутых лиц. Когда же великие княжны стали жаловаться, что Тютчева восстанавливает их против матери, ее величество решилась с ней расстаться. В глазах московского общества Тютчева прослыла «жертвой Распутина»; на самом же деле все нелепые выдумки шли от нее, и она сама была главной виновницей чудовищных сплетен.
Мы были рады уехать из Москвы. Проехали Орел, Курск и Харьков: везде восторженные встречи и необозримое море народа. Вспоминаю, как в Туле, с иконой в руках, которую поднесли государыне на выходе из церкви, толпа понесла меня, и я полетела головой вниз по обледенелым ступеням… Здесь же, за неимением другого экипажа, государыня ездила в старинной архиерейской карете, украшенной ветками и цветами. Вспоминаю, как в Харькове толпа студентов, неся портрет государыни, окружила ее мотор с пением гимна и буквально забросала ее цветами.
Проезжая Белгород, императрица приказала остановить императорский поезд, выразив желание поклониться мощам св. Иосифа. Было уже совсем темно; достали извозчиков, которые были счастливы, узнав, кого везут. Монахи выбежали встречать свою государыню с огнями; отслужив молебен, мы уехали. На станции собралась толпа уже простого народу – провожать государыню. Какая была разница между этими встречами и официальными приемами! Удивлялась я также губернаторам, которые заботились только о том, чтобы императрица посещала учреждения, устроенные их женами; может быть, это естественно, но хотелось бы, чтобы в такие минуты личные интересы уходили на задний план.
6 декабря, в день именин государя, мы встретились с ним в Воронеже; затем их величества вместе посетили Тамбов и Рязань. В Тамбове они навестили Александру Николаевну Нарышкину, которая была их другом (позже она была убита большевиками, несмотря на все то, что сделала для народа). Путешествие их величеств закончилось Москвой. Как они радовались встрече с маленькими! Первым мы увидели Алексея Николаевича, который стоял вытянувшись во фронт, а великие княжны Мария и Анастасия Николаевны кинулись обнимать их величеств. В Москве начались смотры; посещали опять лазареты, ездили и в земскую организацию осматривать летучие питательные пункты. Встречал князь Г.Е.Львов (впоследствии предавший государя); он тогда относился к их величествам с почтением, особенно к Алексею Николаевичу, прося его и государя расписаться в книге посетителей.