8 декабря (1875) были похороны М. П. Погодина. Гроб, за которым шла громадная толпа народа, несли студенты. Его знал и любил народ, потому что он понимал нужды его и писал простым, ясным слогом.
В декабре же был на похоронах моего благодетеля, определившего меня на службу, строителя железных дорог Хр. Хр. Мейна. Из произнесенной над гробом речи узнал, что его предок, голландец, открыл остров Гуфеланд-Мейн. Покойный пришел в Москву из Архангельска пешком и сначала поступил в межевую канцелярию, потом был управляющим имением и наконец строителем дорог. Это был неутомимый труженик с громадною энергией.
По поручению Ивана Самойловича Зиберта поехал вдоль проектированной линии Сумы и Конотоп. Проезжая Ахтырку (Харьков[ской] губ[ернии]), слышал следующий рассказ. Один из помещиков был сослан Анной Иоанновной[690] в Сибирь, имения же его были отобраны в казну. Жена его только и думала о печальной участи своих дочерей и непрестанно молилась. Однажды она увидела во сне Богородицу, которая велела ей не печалиться больше о своих детях и все оставшиеся у нее деньги отдать на поддержание ахтырской церкви. Помещица сейчас же призвала священника, отдала ему деньги и в тот же день вечером умерла. В это время вступила на престол Екатерина II, которая велела многих возвратить из ссылки и в том числе и мужа покойной. Когда Императрица узнала, что и муж и жена умерли, она велела доставить в Петербург двух сирот, обласкала их, воспитала и потом выдала замуж одну за графа Панина[691], а другую за графа Чернышева.
Впоследствии одна из них построила в Ахтырке новый храм, а другая пожертвовала в него много драгоценной утвари.
В сентябре купил за пять тысяч рублей около Рязани дубовую рощу и отправился туда. Первые же дубы, которые свалили, оказались в средине гнилыми. Едва ли выручу свои деньги.
В это время получил письмо от И. С. Зиберта, в котором он сообщал, что вместе с Данилевским, Сеченом, Китгарой и другими взял подряд на поставку консервов, бульона и сухого мяса для армии, и приглашал на службу на устраиваемый завод. Сейчас же рощу по описи передал знакомому и уехал в Москву.
Компанией приобретена была в Самаре мельница, которую необходимо было переделать в консервный завод. По контракту нужно было доставить к 1 апреля 1877 года 135 тысяч пудов консервов.
В октябре я был уже в Самаре, а 18-го начались переделки на мельнице Цветова. Торопились, спешили, а дело шло не совсем удачно. Больше 30–40 пудов в сутки не могли высушить. Устраивали всякого рода приспособления и добились того, что 19 декабря наш завод сгорел. Причиною пожара была деревянная труба в аршин шириною, в которую была проведена железная труба из печи. От вылетевшей ли искры или от накалившегося железа высохшая труба вспыхнула, как порох. Висевшая на трубе керосиновая лампа лопнула, и горящий керосин разлился по полу. Хотя у нас была пожарная машина и в баке около 150 ведер воды, но воспользоваться машиной не пришлось, так как обезумевшая; от испуга толпа рабочих, разбегаясь, порвала пожарный рукав. Спасти завод не было никакой возможности. Я это быстро сообразил и вместе с генералом Глушковым занялся спасанием кладовой, в которой было 40 тысяч пудов свежего мороженого мяса. Бабы носили кирпич, а мужчины быстро закладывали им двери кладовой, — окна были заложены листовым железом. Из завода успели выкатить лишь несколько десятков бочек с салом, и удалось спасти локомобиль.
Подвоз мяса был остановлен. Алабин, ставивший мясо, потребовал отступного 28 тысяч рублей, но потом согласился на 16 тысяч, так как придрались к неисполнению им контракта, по которому он должен был доставлять мясо в тушах, а не разрубленное, как он доставлял. Сечен тотчас же поехал в Петербург хлопотать об отсрочке.
15 января 1877 года по возвращении Сечена из Петербурга было приступлено к устройству нового завода. 11 марта завод уже действовал. Работа шла быстро. С одной только устроенной мною и поэтому названной Бобковской сушильни получалось сухого мяса 200 пудов в сутки. 23 марта готова была вся партия мяса. Стали варить бульон. Заказ вскоре был окончен. За работу с наградой я получил 1500 рублей.
26 марта двинулся лед и по Самарке, и по Волге. Вода залила весь берег, затопила завод, и волны стали подходить к самому дому, в котором я жил с женой.
14 апреля узнал, что объявлена война Турции. Идут целые обозы с новобранцами и провожающими их семьями. Господи, как много пьяных!
12 мая. Волга разливается все больше и больше. Дом наш затопило на 1 1/2 аршина. Нижний этаж и кухня залиты водой. Лодка пристает прямо ко второму этажу. Вечером и ночью, когда волны с шумом разбивались о стены и дом весь шатался, было очень жутко. 17 мая сдал завод Плешакову, сел с женою в подъехавшую к дому лодку и пересел на пароход, на котором доехал до Нижнего Новгорода и оттуда отправился по железной дороге в Москву.
691
Панин Никита Иванович (1718–1783), граф — воспитатель великого князя Павла Петровича, дипломат.