А ещё через несколько лет я приеду в командировку в Иркутск и попаду на его похороны. Излишний вес его задавил. Отказало сердце. Как сказала его жена Эля, он умер во сне. Ему было 45 лет.
Наши курсы приходились на апрель и май. На первомайский праздник я поехал в город Клинцы Брянской области. Это моя малая Родина. В Клинцах жил мой двоюродный брат Виктор, который был и моим одногодком. В конце 50-х и в начале 60-х годов он жил у моих родителей на Дальнем Востоке. От них он призвался в армию, к ним вернулся и после демобилизации. Я с ним много общался, так как домой приезжал часто. Вот к нему я и ехал. Тем более что до этого на своей Родине не бывал. Увезли меня на Дальний Восток в 1940 году, когда мне было всего один год. Из писем знал, что брат женат, имел двоих детей. Строил большой (по нашим скромным запросам) шлакобетонный дом.
В поезде я смотрел всё время в окно, выискивая следы войны, воронки, заросшие окопы. Ведь я впервые находился на территории, по которой прошла жестокая война. Этот вопрос больше всего меня интересовал и в Клинцах. Я долго расспрашивал отца Виктора, Василия Ивановича Ишутина, о годах оккупации. Он оставался с семьёй (как он выразился) «под немцами». Крайне плохо отзывался о местных партизанах, называя их бандитами. И в то же время хвалил белорусских партизан, которые наведывались и на Брянщину. На мой вопрос, убивали ли местные партизаны немцев, он ответил: «Никого они не убивали. Один раз поставили мину, так у соседа корова подорвалась».
Тогда же Василий Иванович привёл и такой факт. Его дом стоял на окраине деревни. Рядом был лес. Хоть немцы приезжали, останавливались пьянствовать в его доме, хоть партизаны – водку пили тоже у него. «А мне какая разница, чья граната влетит в окно!» – закончил он свой рассказ. Вот эта тонкость войны до того мне была неведома. Когда Брянщину освободили от фашистов, Василия Ивановича призвали в Красную Армию. В первом же бою он был тяжело ранен. По-моему, после госпиталя он уже на фронт не попадал. Но все юбилейные медали и орден «Отечественной войны» имел.
Ещё Василий Иванович рассказал, что он построил небольшую плотину (там били ключи, вода была очень чистой, что на Дальнем Востоке вспоминала часто и моя мать), образовался пруд. В нём он развёл карпов. Вся небольшая деревня этим пользовалась. Но ловили карпов на удочку. Позже, когда народ стал приобретать мотоциклы, приехала группа браконьеров с сеткой и “выгребла всех карпов” (его слова) одновременно. Он плотину разобрал и воду спустил.
А День Победы праздновался мной уже в Москве. Надо отметить, что это было тридцатилетие Победы, поэтому в Москву съехалось много участников войны. Они большими группами ходили по столице. А я их в основном видел возле музея Вооружённых сил. На всех ряды орденов и медалей. Юбилейных тогда ещё было мало, поэтому внимательно рассматривал каждую группу победителей, фотографировавшихся на фоне музея. Это были защитники, внёсшие наибольший вклад в Победу. Цвет наших защитников!
А в тот музей я ходил много раз, т. к. за один раз его осмотреть невозможно. Там же увидел космонавта Г.Берегового. Он фотографировался с победителями социалистического соревнования у Знамени Победы. А много раз мне пришлось ходить ещё и потому, что обязательно хотелось дойти до зала, в котором хранилось это Знамя. (Два раза не доходил до зала со Знаменем Победы, т.к. сильно уставал и успевал проголодаться.) Ранее я вычитал, что пока это знамя несли воины на Рейхстаг, оно было пробито пулями. Описывались и места попадания пуль. Зная, что наши правители большие мастера по фальсификации событий, мне хотелось увидеть то знамя для убеждения в его подлинности. Убедился. Оно подлинное. А надпись на знамени была сделана позже. Я об этом тоже читал.
Групп Победителей было так много, а на их груди было столько “Золотых Звёзд”, что я в письме жене написал: «Москва внезапно постарела, но и стала дороже». Участники боёв были тогда уже в таком возрасте, что их стали называть Ветеранами войны.
При осмотре залов музея Вооруженных Сил СССР ко мне подошёл один из посетителей и стал рядом, рассматривая стенд с фотографиями, относящихся к 30-м годам прошлого века. Затем он обратил моё внимание на фотографию, на которой запечатлены участники какого-то совещания офицеров Красной Армии, и сказал, что почти все они расстреляны. При этом добавил, что и он участник того совещания, но в живых остался потому, что его звание было на один ранг ниже тех, кого расстреляли. Команда была уничтожить всех «от … и выше». У него звание оказалось «ниже». Жалею, что из-за ограниченности времени (а хотелось посмотреть как можно больше) не расспросил его о подробностях того события.