Ещё одно воспоминание с тех пастушьих времён. «Коллега» по работе Лёнька Чепиков утащил дома 50 рублей. У них был бык, к которому водили клиенток. Обслуживание стоило 50 рублей. Его мать такую купюру сунула за зеркало и потом, видимо, забыла. Так выходило со слов Лёньки. Нужно было нам их «оприходовать». Решили купить копчёной колбасы. Она тогда стоила порядка 40 рублей. При тех зарплатах эту колбасу покупали редко. Я дома её к тому времени не видел. Лёнька тоже не видел. Вот и решили восполнить пробел. Купили килограмм. Съесть весь килограмм за раз не могли. Остаток закопали в штабель угля. На второй день нам ещё есть её не хотелось – объелись вчера. Было лето, жара. Когда мы решили её откопать и доесть, она уже была зелёной. Пришлось просто выбросить собакам. Вспоминаю этот эпизод ещё и вот почему. Колбаса в магазинах была потому, что она стоила дорого. Её мало покупали – зарплата низкая. Но когда зарплаты подросли, колбаса со свободной продажи исчезла.
В пятый класс я пошел в ту школу, в которую не пошел мой старший брат. Пришлось преодолевать психологический барьер. Ведь я знал, что главной причиной, из-за которой брат бросил школу, это как раз то расстояние, которое необходимо преодолевать, где могут и побить, т.е. трусость. Район, в котором мы жили, назывался Старым Хором. Наверно, потому, что первые поселенцы селились вдоль реки. Другие места осваивались позже. На Старом Хору все жили в частных домах с огородами и дворовыми постройками. А средняя школа находилась в центре поселка. Там дома тоже были деревянные, но построены в стиле двухэтажного "барака". Удобства для жильцов этих домов были во дворе, отопление печное. Этим достижением сталинской архитектуры до сих пор могут гордиться практически все населенные пункты Дальнего Востока. Сохранились они и в центре поселка Хор. Бывая там сейчас, прохожу по знакомым с детства улицам. Невольно прихожу к мысли, что в этом поселке архитектор никогда не жил даже временно в гостинице. Безвкусно строился Хор в первой половине прошлого века, так же строился и во второй.
Так вот, в центре поселка жили так называемые "заводские", которые враждовали со "старохорскими". Разумеется, на детском уровне. Время от времени мы узнавали, что кто-то из "наших" был там побит. У них было преимущество в том, что мы в центр вынуждены были ходить (там школа, там и клуб, единственный на весь поселок), им же к нам на окраину ходить особой нужды не было. Поэтому нам приходилось группироваться. На группу нападать было уже опасно. Так "в группе" я и пошел в другую школу. Позже узнаю, что так когда-то на Кавказе путешествовали русские (во времена Пушкина, Лермонтова и Льва Толстого). Кстати, страхи были преувеличены. Особой злобы от проживавших в тех местах подростков я не ощутил. Драки бывали, но они бывали и в нашей Первомайской школе.
Учиться в пятом классе мне не понравилось. На каждый урок приходил другой учитель, совершенно равнодушный к тебе, и многим из них просто нужно было отчитать положенный материал, выставить положенное количество "пятерок" и" двоек". Но были среди них и запоминающиеся. Так в 5 и 6 классе нам преподавала русский язык и литературу учительница по имени Ксения, а вот отчество уже забыл (кажется, Александровна). У нее была большая душа, и она любила, по-моему, нас всех. Нежность – главное в ее воспитании. Когда в 6 классе она нас оставляла в связи со сменой места жительства, то мы были в трауре, а девчонки плакали. Кому-то в другом месте и в другой школе повезло.
На всю жизнь запомнилась преподаватель "немецкого языка" Янкина Елена Степановна. Она в то время была или пенсионного или предпенсионного возраста. Говорили, что у нее есть орден Ленина. Преподаватель требовательный, но мне нравилось быть на ее уроках, почему-то легко усваивался поданный ею материал. Ну, а ее знания просто потрясали: она каждое слово могла произнести и на немецком, и на французском, и на английском языке. Впоследствии, вспоминая о ней уже очень взрослым человеком, уже имеющим определенный кругозор, я приходил к выводу, что такие преподаватели были не следствием Советской власти. Таких преподавателей могли подготовить только до Великой Октябрьской Социалистической революции. По возрасту так и выходило, т.к. она родилась еще в 19-м веке. Своеобразен был у нее метод поддержания дисциплины на уроках. Я не был послушным и дисциплинированным учеником, и, чтобы находился постоянно "на глазах" у преподавателя, меня почти всегда усаживали за первую парту. А здесь трудно было удержаться и не подсказать "тонущему" у доски, ученику. Немецкий мне давался легко, и я "щедро делился" своими знаниями. За это Елена Степановна ставила мне в журнал "1". В то же время, вызывая отвечать у доски, за мои ответы ставила "5". В результате в конце четверти в журнале против моей фамилии стояли цифры:5,1,5,1,5,1,5,1,5 и т. д. И когда надо было ставить итоговую оценку за четверть, она, прочитав мне монолог о несоответствии знаний и моего поведения на уроках, исправляла "1" на "4" и ставила итоговую оценку "5". У меня осталось к ней на всю мою жизнь большое уважение.