Клерки из отдела загранкадров, «влюблённые» в меня по уши, потребовали срочного выезда в МПС на утверждение меня в новой должности немедленно, прямо из Улан-Батора. Объясняю им, что со мной семья, багаж. Я должен вначале отвезти семью с вещами в Читу, устроить их в квартире, а уж потом ехать в Москву. Тем более, что официально я нахожусь в отпуске. «Ничего не знаем, – отвечают, – приказ: выехать немедленно». Звоню начальнику главка, поясняю, что не понимаю причины спешки и необходимость доставить семью в Читу. Ответ положительный.
Пакую свой багаж. В службе монгольская сторона удивилась, что мне не дают монгольской награды. Оказывается, мои предшественники получали какие-то медали. А я не удивился. Но Сандуз и Байвал постарались, и мне вручили тоже какие-то значки. Все с удостоверениями. Помню, что одна была от монгольского Ревсомола. Это как у нас комсомол. Перед пересечением границы, на станции Сухэ–Батор в купе вошёл начальник депо Дамбий Балжир. Он тоже вручил мне какую-то награду и пожелал счастливой работы на Родине.
По станции Улан-Удэ мне предстояла пересадка. Там в купе вошли двое мужчин. Представились работниками локомотивного депо Улан-Удэ и сказали, что по просьбе Дамбий Балжира они приехали к поезду на автомобиле, чтобы погрузить мой багаж и семью и отвезти в дом отдыха локомотивных бригад. Там я буду ждать свой поезд, к которому вновь они меня отвезут. Это был сюрприз от Дамбий Балжира. Так и остался у меня в памяти этот руководитель как хороший начальник депо и чуткий человек.
БАМ
Доставив семью и багаж в Читу, я позвонил начальнику Главного управления кадров МПС и сказал, что могу выехать для утверждения в новой должности. Мне была назначена дата. Так как официально я находился в отпуске, то можно было отдохнуть в Москве и на моей малой Родине в Брянской области, поэтому решили ехать втроём: я, жена и дочь. Сын в учился в Хабаровске и ехать с нами не мог.
При посадке в поезд на станции Чита произошёл анекдотичный случай. Когда мы раскладывали вещи в купе, к нам обратилась женщина с просьбой разменять сто рублей. Я сказал, что могу, но только купюрами по 25 рублей. Она дала согласие. Я достал 4 купюры, подаю ей и одновременно беру её сторублёвку. В момент, как мне кажется, когда мы оба держались за ту и другую денежную массу, она попросила заменить на 10 рублёвые. Я ответил, что этого сделать не могу. Тогда она сказала, что попробует разменять у кого-то ещё. У меня осталось убеждение, что я свои 4 двадцатипятирублёвки из руки не выпустил, хотя она тоже их держала в руке. В общем, я положил деньги назад в карман, женщина ушла. И тут я задумался, что это могло быть неспроста. Достаю те купюры, проверяю: их не четыре, а три. Фокус! Искать было виновницу бесполезно, она, скорее всего уже покинула поезд. И тут раздался предупредительный голос диктора по поездному радио, что в поезде цыгане и нужно быть бдительными. Мы с женой пришли к выводу, что у той женщины во внешности были некоторые черты цыганки. Хотя больше она походила на славянку.
Назначение в МПС прошло без проблем и каких-то особенностей. Запомнилось, что зам. министра Гинько В.Н. отчитал меня за какие-то дела на БАМе, о которых я ещё не имел представления. Это было похоже на цыганский анекдот: отправляя сына за молоком, цыган его побил. На вопрос: «За что?», ответил: за пролитое молоко. Так он же ещё не пролил? – Так чтобы не пролил! После утверждения меня в должности заместителя начальника Байкало-Амурской дороги, мы ещё немного пожили в Москве и поехали в Брянскую область.
В городе Клинцы жила семья двоюродного брата Виктора. Город, как и область, была накрыта чернобыльской радиацией. Я купил почти игрушечный счётчик радиации и произвёл там замеры. Есть. Больше всего её оказалось в золе печи. Значит, попала она туда с дровами. Помню, что там, в лесу, а он начинался прямо от дома Виктора, было много земляники. Мы колебались: можно ли её есть? Радиация! Потом решили, что можно, так как большую дозу мы не успеем получить.
Виктор много пил. На мой удивлённый вопрос ответил, что таким образом он выводит из организма стронций. Якобы так советуют врачи. Жителям города Клинцы платили за радиацию какие-то деньги. Как выразился Виктор, деньги назывались «гробовыми».
Вернувшись в Читу, позвонил начальнику Байкало-Амурской дороги В. А. Горбунову и сказал, что мой отпуск за два года и заканчивается в сентябре. А когда с пользой для дела мне лучше прибыть в Тынду? Он ответил: «Чем раньше, тем лучше!» Когда я собирал чемодан в дорогу, жена спросила: «Ты туда повезёшь старую семью или новую?» Оказывается, ей успели рассказать, что на БАМ многие руководители ехали с молодой женой, оставляя старую квартиру вместе со «старой» женой. Факты, подтверждающие её слова, я потом обнаружу.