Этот бывший капитан рассмотрел, что наш бригадир не работает, а деньги хочет получать даже больше нас. Понял он и то, что мы “зелёные” в таких вопросах. Поэтому он предложил нам избавиться от бригадира. Все учетные функции он брал на себя. Сказал, вы работайте, а я вас не подведу. На наше заявление, о неудобстве для нас разговора на эту тему с нашим бригадиром, он сказал, что этот вопрос он берёт на себя. С того дня мы бригадира больше не видели. Панченко (или Степанченко) переселил нас жить в столярку этого же здания. Днем на верстаке работал столяр, а ночью этот же верстак служил нам кроватью.
Столяром оказался бывший политический заключённый. Арестован он был на последнем курсе института культуры. Музыкант. Играл на баяне. Говорил, что отсидел в колымских лагерях 18 лет. Давали 25. Не досидел по причине реабилитации. За все лагерные годы ему в руки ни разу не давали музыкальный инструмент. И теперь он учился играть снова. Вечерами рассказывал нам о порядках в лагерях. О том, что лагеря были смешанные, т.е. там же сидели и уголовники. Уголовникам лагерное начальство доверяло командовать политическими. На этой почве бывали стычки, которые превращались иногда в массовые побоища. Однажды, по его словам, в драке участвовал весь тридцатитысячный лагерь. Шум был такой, что не слышно было даже автоматной стрельбы с вышек. Драка прекратилась после того, как была вызвана рота автоматчиков, которые открыли стрельбу прямо по дерущейся огромной толпе. Трупов, с его слов, было сотни.
Интересен и такой факт. Как- то вечером мы пошли погулять по городу и быстро вернулись. Наш столяр (а жил он в этой же столярке, в отгороженной фанерной стенкой клетушке) поинтересовался, почему рано вернулись. Мы ответили, что уже поздно, и боимся нападения на нас грабителей. Ведь это же Магадан! Он засмеялся и сказал, что мы можем гулять хоть до утра, и нас никто не тронет. Здесь есть грабители, но они занимаются серьёзными делами. Мы их заинтересовать не можем.
Бросилось в глаза, что территория, где работают заключенные, огорожена веревочками с красными флажками. Когда мы спросили у столяра, что будет, если заключенный переместится за флажки, он ответил, что по нему конвоир откроет стрельбу как за попытку к бегству. Когда мы сказали, что в Магадане слишком много мест, огороженных красными флажками, куда нельзя заходить свободным гражданам, он с нами не согласился, заявив, что сейчас–то свободным есть где ходить, а раньше красными флажками огораживали территорию, где могли находиться вольнонаёмные, а остальная территория была занята заключёнными.
Тогда же мне рассказали и такое. В Магаданских лагерях находилась дочь репрессированного маршала Блюхера. У неё был большой лагерный срок. При прохождении какого-то медосмотра было установлено, что она девственница. Это было такой редкостью, что лагерное начальство поощрило её “двойной пайкой” (Слова рассказчика). На какой срок было такое поощрение, я не уточнил. А однажды наш столяр как-то сказал, что Магадан видел столько великих людей, сколько не видела и Москва. Но все они прибывали туда под конвоем.
Ещё один интересный факт я “увёз” с собой из Магадана. Гости из Грузии, приезжая в столицу Колымского края, привозили с собой пару чемоданов лаврового листа для торговли. В продаже в магазинах этого листа почему-то не было. Может быть, специально по просьбе тех самых гостей. Продавали по рублю за штуку. Каждый листик стоил рубль. Как сказал рассказчик, привозили два чемодана листочков, увозили два чемодана денег. В последствие мне это помогло понять, почему в Грузии в сравнении с Россией так хорошо жили, что даже про них анекдоты рассказывали. Они свои дары природы продавали в России по рыночной цене, а покупали необходимую технику и другие блага по государственной. Вот эта разница и давала им возможность давать щедро взятки московским и другим чиновникам и жить богаче всех в СССР.
Наш сожитель по столярке решил остаться жить в Магадане постоянно. Он съездил на Родину. Родители его уже к тому времени умерли. Знакомые превратились в незнакомцев. Соседи смотрели на него не дружелюбно. Зэк! Тем более (а я это точно знаю по своим тогдашним убеждениям), тогда считалось, что у нас “зря не посадят”.