Мастера долго надо мной смеялись: “Будешь знать, кого можно лишать премии, а кого нельзя!” Это был тоже Палихов!
К этому периоду работы относится и мой судебный опыт. Правда, он с работой не связан. Но открытие для себя пришлось сделать не в пользу советской власти. Впрочем, и нынешняя власть в этом вопросе недалеко ушла от советской. А, если точнее, то находится рядом с ней. Зайдя как-то вечером в магазин, который находился в том же доме, где была моя квартира, я увидел там драку. Молодой парень, повалил пожилого мужчину на пол и бил его головой о бетонный пол. Я и ещё один мужчина подошли к ним, завернули драчуну руки за спину и вытолкали из магазина. Потом, когда я буду возвращаться с покупками домой, за углом дома мне отключат ударом по голове память и “обработают” ногами. Как окажусь дома, не помню. Потом был суд. Тому парню дали три года.
Но я открытие сделал не это. Оказывается, если бы меня тогда убили (а свидетельница на суде сказала, что ей показалось, что меня убили), моему сыну от государства была бы такая помощь, как если бы мама родила его без отца. Вот и по этой причине у нас всё реже и реже свидетели вмешиваются в наведение порядка. Во-первых, рискует жизнью. Во-вторых, дети будут сиротами и брошены государством. Меня это тогда озадачило. Почему государство не считает позорным бросить в таких случаях детей на произвол судьбы?
Как я уже отметил, в депо по праздникам (а точнее, перед праздником) проводились торжественные собрания. На нём всегда был соответствующий доклад, основную часть которого предоставляли партийные органы, затем поощрения, иногда небольшой концерт, а потом танцы. Народ всегда присутствовал, особенно те, кого поощряли. Рядом с деповским клубом стояла деповская столовая. Она в таких случаях превращалась в ресторан. Но водку там не подавали, её приходилось запасать заранее, т.к. и в магазинах она продавалась по тем временам только до 7 часов вечера.
Ну, а где водка, там и драки. Факт для русских необходимый. Чтобы поддерживать порядок милицию никогда не приглашали. Были свои дружинники. По очереди отвечать за порядок на вечере назначались старшие мастера. А они из цехов подбирали необходимый состав дружины. Повязав красные повязки на рукава, дружина появлялась в клубе. Им потом приходилось выводить перепившихся героев, разнимать дерущихся, иногда при этом получать (скажем, культурно) в лицо.
Здесь наш цех тоже проявил рационализаторство. Мы поняли, что когда пьяный вошёл в клуб, то с ним разговаривать уже бесполезно. Он не понимает обстановку, кровь будоражит, ему нужен подвиг. Решили, что патрулировать надо не в клубе, а в столовой, где наши герои и доводят себя до нужной кондиции. Там, уловив момент, что товарищ уже хорош, но ещё не настолько, чтобы не узнавать начальство, к нему и подходишь. С тобой тройка, четвёрка “добрых молодцев”, трезвых и с красными повязками на рукаве. Объяснишь ему, что ему уже лучше идти не в красный уголок, а домой. Объясняешь спокойно, с улыбкой. Добрые молодцы тоже улыбаются. Он понимает, что ему желают добра, и соглашается. Пара дружинников его даже сопроводят. За пределы депо или до дома, в зависимости от обстановки. Руководство депо заметило, что когда дежурит на вечерах цех подъёмки, драк почему-то нет. Это тоже был плюс нашему коллективу.
В тот период мне довелось подежурить в Горкоме КПСС. Там на ночь назначались ответственные дежурные, которые должны были своевременно реагировать на те или иные ночные ЧП в городе. Подозреваю, что по очереди это входило в обязанность секретарям парткомов предприятий. Их в Хабаровске было много. Но однажды секретарь депо сказал, что надо подежурить там мне. Наверное, он представил меня как своего заместителя. Я и отдежурил. Всю ночь сидел в кресле первого секретаря Горкома и читал книгу. За это время меня побеспокоили всего три раза. Не очень существенные сбои. Я “вмешался”, вызвав по телефону соответствующих руководителей, которые, получив от меня информацию, принимали меры, и вскоре докладывали мне об устранении причины сбоя. Это делалось так оперативно, и так чётко, что мне доставило большое удовольствие “руководить городом”.
И ещё вспоминается такой юмористический случай, относящийся к тому же времени. Этот же секретарь парткома направляет меня в Краевой Дом Политпросвещения на лекции, которые там читались для пропагандистов. А я был одним из них. Спрашивает, знаю ли я, где этот Дом находится. Отвечаю, что нет. Тогда он спрашивает: “А где находится ресторан “Север”, знаешь?”. Отвечаю, что знаю. “Так напротив этого ресторана! Ну, молодёжь пошла, где рестораны, знают, а Дом Политпросвещения – не знают!”– ворчит он.