О друге – однокашнике. Назову его Николаем. В институте мы учились в одной группе. Дружили. Он был свидетелем в ЗАГСе с моей стороны при заключении брака. После окончания института его направили работать на Забайкальскую железную дорогу. Я упоминал, что мы после окончания института имели ту же военную подготовку, с которой пришли в институт. Он поступил в институт сразу после школы, поэтому подготовка у него была нулевая, а возраст позволял ещё пройти солдатом действительную службу. Его и призвали через год работы в депо. Так как он имел высшее образование, призвали (по тем нормативам) сроком на один год. Отец его был подполковником в том же Забайкальском военном округе. Думаю, что он сыграл определённую роль в том, что его сына при прохождении комиссии уже на сборном пункте медики забраковали. После этого, будучи уволенным из депо, он приехал трудоустраиваться в Хабаровск, где в пединституте продолжала учёбу его жена.
Я и Иван Кириллович Гречко ходатайствовали о его приёме в наше депо. Начальник депо принял его с условием, что о квартире он три года не будет заикаться. У него, как и у меня, имелся сын, который находился на воспитании до школьного возраста у его родителей в Амурской области. Какое-то время Николай жил у меня на квартире вместе с женой. Потом они снимут комнату в частном доме. Работал он, так же как и я, мастером в цехе профилактики. Его бригаду тоже потом будут хвалить. Так как он был “бездетным”, то много времени отдавал депо помимо рабочего. Предусмотрительно он вступил в партию ещё в институте. Поэтому его активность руководством депо была замечена. Вскоре он стал членом парткома депо, а затем и заместителем секретаря парткома.
Дружили мы семьями. Все праздники отмечали вместе. Делились новостями, радостью и горем. Взгляды на недостатки в работе администрации депо (и не только депо) совпадали у нас стопроцентно.
Когда секретаря парткома после тяжёлого переизбрания перевели работать первым заместителем Председателя Железнодорожного райисполкома, в депо встал вопрос избрания нового секретаря. Разумеется из членов парткома. Кроме Николая, заместителем секретаря парткома был и Л.Вискер. Лёша, как и Николай, работал старшим мастером заготовительных цехов. (Николай в этот период работал старшим мастером цеха профилактики.) Решал вопрос, конечно, Райком КПСС.
На заседании парткома секретарь Райкома КПСС начал с обращения к членам парткома о кандидатуре. Члены парткома знали, что Вискер уже давно работает в депо. Работает хорошо, прост в обращении с людьми, женат, имеет двоих детей. Жена учительница. Всё у всех на виду. В общем, ему доверяли, считали своим. Поэтому его и выдвинули на освободившуюся должность секретаря. Райком же видел кандидатом Николая. Давно в партии, сын старшего офицера. Фамилия русская. Активист. Главную характеристику Николаю дал, конечно, ушедший секретарь. Секретарь Райкома КПСС к заседанию тоже готовился. И членам парткома выдал такой факт.
Лёша год назад был на переподготовке. Он моряк. В период его трёхмесячной службы в стране проходили выборы в Верховный Совет СССР. На корабле было принято решение проголосовать всем личным составом до 8 часов утра. (Тогда выборы начинались в 6 часов утра). Одновременно существовало правило, что в день выборов подъём на корабле отменяется. Можно было поспать вдоволь. Лёша и находящийся в этом же кубрике другой офицер решили использовать право поспать. Пришли голосовать к 9 часам утра. Последние! Согласитесь, решение на корабле было садистское. Ведь выборы тогда же завершались в 24 часа. Но велико желание чиновников выделиться! Холуёв замечают раньше и уважают, как правило, больше.
Этот факт и использовал секретарь Райкома. Рассказав всё это, он добавил: “Скажите, можно ли после этого доверить этому человеку такую сильную и уважаемую парторганизацию, как ваша?” Избрали Николая.
Моя дружба с Николаем продолжалась. Часто я заходил в партком просто поговорить, поделиться впечатлениями. Но что мне стало бросаться в глаза? Николай забыл про всё, что мы раньше с ним осуждали. Напоминания об этом его начали даже раздражать.
Однажды я шёл с цеха подъёмки в столовую. Этот путь пролегал через все пять корпусов. Войдя в третий корпус, я увидел, что у входа на лестницу, ведущую на второй и третий этаж (где и находилась деповская контора и партком депо) собралась группа работников депо из различных цехов. С этой группой вёл разговор Николай. Работники депо одеты все в тёмную одежду, секретарь мог позволить себе быть в белой, модной на тот момент нейлоновой рубашке. Чем и выделялся. О чём они говорили, я не знаю. Но когда я поравнялся с этой группой, он сказал, вроде бы шутя: “А вот товарищ Ишутин этого не понимает”. Ясно было, что таким образом он смещал меня на более низкую позицию в развитии, и, следовательно, и в нашей дружбе. Так сказать, это был ответ на мои предыдущие вопросы, на которые ранее один на один он не мог ответить. Толпа развернулась лицом ко мне. Они хорошо знали меня и Николая, знали о нашей совместной учёбе и дружбе. Их такая фраза тоже удивила. Я остановился и спросил: “Николай, скажи в какую дверь ты сегодня вошёл, что вышел оттуда такой умный? Ведь ещё вчера ты был такой же дурак, как и я”. Толпа захохотала. Я пошёл дальше. Так образовалась глубокая трещина в нашей дружбе, которая со временем превратится в пропасть.