Давления из Хабаровска я не боялся. Знал, что не для того меня ставили, чтобы сразу снимать. Год я этого героя с соболиными шкурками в любом случае продержу на нижеоплачиваемой работе. Такие приказы вечером я и подписал.
Вечером того же дня ознакомился с личными делами и трудовыми книжками тех двух отстранённых от работы. Расспросил инспектора отдела кадров, потом и заместителя по ремонту. Один оказался два года назад за что-то уволенный из Тырминского филиала ОРСа Хабаровского отделения дороги. В депо работал слесарем–инструментальщиком. Выдавал и комплектовал инструмент на тепловозы. Второй был участником войны и работал в депо в столярке. Имел боевой орден. Председателю месткома было направлено ходатайство на увольнение из депо обоих.
Вечером перед сном я решил, что на месткоме буду ходатайствовать об увольнении одного, участника войны можно будет оставить, удовлетворившись административным взысканием. Но профсоюз его должен предупредить, что во второй раз он уже будет уволен.
Примерно так и произошло. Члены месткома поддержали моё ходатайство. А когда я сказал, что участник войны, кавалер боевого ордена должен не здесь стоять, ожидая увольнение, а помогать руководству депо воспитывать молодых, что я с детства уважаю всех, кто был на фронте, и поэтому не настаиваю на его увольнении, у столяра потекли слёзы.
В дальнейшем недоразумений со столяром не было. А вот с бывшим инструментальщиком было. Он поехал трудоустраиваться в Хабаровск опять в Тырминский филиал ОРСа. Его приняли. На радостях он там крепко выпил и …. умер там же, в Хабаровске. У него была болезнь – сахарный диабет. На похороны в депо щедро сбросились, а про меня стали говорить, что я убийца. Если бы не уволил человека, он бы ещё жил. Может быть и так, но жил бы он недолго с его непреодолимой тягой к спиртному.
Так началась моя трудовая деятельность на новом рабочем месте и на новом месте жительства. Потекли рабочие будни. Люди присматривались ко мне, я присматривался к людям. Посёлок Тырма небольшой, жителей было тогда около трёх тысяч. Расположен он в месте впадения в реку того же названия ещё двух рек: Гуджал и Сутырь. Все реки горные, т.к. с юга долину ограждали отроги Хингана, с севера – Буреинского хребта. Кроме локомотивного депо, в этом посёлке базировались дистанция пути и дистанция связи. Был пункт технического осмотра вагонов (ПТО). В этом же посёлке проживали и северокорейские лесозаготовители. Сам посёлок располагался почти весь на сопке. Депо и станция – в долине.
По другую сторону железной дороги (от основного посёлка) в той самой долине находился небольшой посёлок из частных домов. Он был тоже Тырма, но звали его почему-то Эмча. Вот его в конце мая месяца и затопило после прошедших обильных дождей, вызвавших активное таяние снега и льда в горах. Вода подтопила дома по окна, а некоторые и под крышу. Жители говорили, что такого раньше никогда не было. Объясняли наводнение дружным таянием снега в горах по причине массовой и сплошной вырубки деревьев лесорубами из КНДР.
Вывозили добро и людей на лодках, в том числе и моторных. Я был там и тоже по подсказкам привлекал лодочников и “мотористов” к спасательным работам. Помню, что один из дежурных по депо, имеющий моторку, отказался вывозить пострадавших, объясняя и недостатком бензина, и тем, что, наверное, самому придётся спасать себя, т.к. он тоже жил в долине, но в другом месте от этого посёлка. С ним я говорил утром, когда он сменился с дежурства. А после обеда мне сказали, что дом этого дежурного уже тоже в воде. Когда я подъехал к его дому, увидел, что дом наполовину в воде, моторка на цепи качается вверх дном на бурном течении разлившейся реки, а сам дежурный сидит на крыше дома и просит помощи. Я ему здесь припомнил его утреннюю “доброту” по отношению к другим пострадавшим. (Он дома уснул – с ночного дежурства же был – а проснулся от шума воды в квартире.
Тогда же я увидел, как разбушевавшаяся река ломала деревянный мост с железнодорожной линией. Это был подъездной путь леспромхоза. По реке плыли вырванные деревья, брёвна. Все они упирались в этот мост, накапливались, создавая плотину. Уровень реки у моста поднимался, рёв падающей воды усиливался. По обеим сторонам моста собрались зеваки. На мост заходить было страшно, поэтому он был пустой. Но вот один мужчина с нашего берега побежал по нему на тот берег. Он там жил. Все закричали: “Куда ты!”. Но он, не останавливаясь, бежал по мосту. Когда пробежал больше половины пути, раздался страшный треск, мост подался по течению и остановился в виде зигзага, держась только за счёт рельсов. Толпа ахнула, мужик побежал ещё быстрее. И только он оказался на том берегу, рельсы лопнули и вся громадина моста, кувыркаясь, поплыла вниз по течению вместе с рельсами.