Совещание было типовое, с предложениями “усилить контроль, не допускать…”. И т.д. А вот экскурсия по городу, которую нам организовали “хозяева дороги Свердловской” мне запомнилась. Во-первых, меня удивило, что плотина-мост на реке, возле водохранилища которого и появился первый Уральский “железоделательный” завод, стояла на деревянных сваях, поставленные ещё при Петре Первом. Сейчас по этому мосту двигались и трамваи, и троллейбусы, и автобусы. Какую надёжность обеспечили наши предки. Во-вторых, я побывал возле и обошёл вокруг дома Ипатьева, в котором была расстреляна вся царская семья. На момент моего посещения в нём размещался архив. Этот дом в последствие по приказу Первого секретаря обкома Б.Н. Ельцина будет снесён В конце экскурсии мы, дальневосточники, отвели экскурсовода в сторону и попросили рассказать о самом факте расстрела. Она начала говорить, что им запрещают об этом рассказывать и её накажут, если об этом узнают. Но мы успокоили, пояснив, что дальневосточники никогда никого не подводили (в том числе и страну в 1941 году), да и если кто-то что-то расскажет другим на Дальнем Востоке, то до Москвы оттуда информация не дойдёт. И она рассказала. Передаю, как помню.
Екатеринбург был под угрозой падения, т.к. с одной стороны подходили войска адмирала Колчака, а с другой стороны – белочехи (если были белочехи, значит, были и красночехи!?). Перед расстрелом Николай Второй спросил: “А что, суда не будет”? То, что их увели в подвал, она говорила. Но она тогда сказала, что вместе с царской семьёй был ещё и мальчишка, которого воспитывала царская семья. Его насильно унёс какой-то красноармеец, и его дальнейшая судьба неизвестна. Солдат для расстрела заводили в то помещение дважды. Первый наряд стрелять в детей не смог, у них тряслись руки. Их вывели и завели других. Те тоже по команде: “Пли” не произвели ни одного выстрела. Тогда руководитель расстрела достал маузер и стал стрелять сам. Потом подключились к этому и солдаты. О том, что трупы вывозили, поливали кислотой и сжигали, она тоже рассказывала. Я впервые слышал те подробности.
О квартире в Тырме начальник отделения дороги мне сразу сказал, что жить придётся в двухэтажном доме сталинской постройки. Этот тип в названии от стиля барокко отличался несколькими буквами. Назывался он бараком. Эти бараки – вдоль всего Транссиба (строили по титулу вторых путей) и, уж тем более, по старому БАМу. Но НОД сказал, что там строится первый 16-ти квартирный кирпичный дом со всеми удобствами (в ванной для приготовления горячей воды ставился титан), и что его сдадут через год. “Выберешь себе квартиру сам” – успокоил Роман Юстинович. А первая квартира барачного типа будет освобождаться только в августе месяце. Пока же я жил в деревянном общежитии, рядом с локомотивным депо и принадлежавшим тоже депо.
Должен вспомнить опять Анатолия Матвеевича Палихова. Во-первых, его инструкцию по части исполнения приказов, просьб и указаний. То, что приказы вышестоящих железнодорожных организаций должны исполняться беспрекословно, я уже понимал. А вот, что он мне внушил перед отъездом в Тырму. Постановления и просьбы партийных организаций выполнять как железнодорожные. Беспрекословно. Постановления Советских органов (райисполкомов, крайисполкомов) тоже выполнять. Но с ними можно поспорить. Просьбы их выполнить желательно, но не обязательно. С профсоюзными органами желательно не ссориться, но и ничего страшного, если не выполнишь их постановление, идущее в разрез проводимой работе. Они, мол, любят ставить палки в колёса. Но я дружил и с профсоюзами. Благо, они и до сих пор многого не просят и не требуют. Как выразится один американец-железнодорожник (я проводил экскурсию группы делегатов железнодорожников из США по локомотивному депо Тында в конце 80-х годов): «У вас очень хорошие профсоюзы».
Уже на первых днях моего пребывания в Тырме Анатолий Матвеевич (а он меня первые месяцы опекал), узнав от телефонистки и дежурной по общежитию, что меня сейчас пригласят к телефону, спросил меня: “А что, у тебя в комнате телефона нет?” Я подтвердил это. Тогда он переключился на начальника дистанции связи и спросил того: “Знает ли начальник дистанции, что начальник депо в трусах выбегает к телефону в коридоре общежития”. Завтра в моей комнате уже стоял телефон с отдельным номером.
Пили в Тырме по-чёрному. На моих глазах, на перекрёстке столкнулись два трёхколёсных мотоцикла. (Тогда автомобили в частном пользовании были ещё большой редкостью). Оба мотоциклиста оказались живы и пьяные. Чуть позже автомобиль, в котором я ехал, остановил милиционер с лейтенантскими погонами. Я подошёл к нему. От него разило алкоголем. Пришлось отчитать его и посоветовать исчезнуть с улицы и, пока не протрезвеет, на улицу не выходить. Вспомним анекдот? Милиционер остановил автомобиль и говорит водителю, что он пьян. Тот возражает. Милиционер достаёт трубку и заставляет дунуть. Водитель дует. Трубка цвет не меняет. Милиционер произносит: “Неисправная что ли?” Дует в трубку сам и произносит: “Да нет, исправная!” Этот анекдот, как видим, родился не на пустом месте.