Дальше ехать было бессмысленно. Даже вагонники знают, что я еду проверять работу бригады по станции базирования локомотива-толкача. Возвращаюсь со встречным поездом домой. Хахилева я наказал, но без снятия с должности. Машинисты это переносят легко. А их жёны выговор даже за наказание не считали.
На следующий день у меня состоялся разговор с замом. Припомнил ему всё, в том числе и бутылки взамен талонов предупреждения. В конце предложил написать заявление с просьбой перевести его работать дежурным по депо. (Назначать и снимать заместителей должен был НОД.) Когда он пришёл ко мне с заявлением, на его глазах были слёзы. Освободил его от должности заместителя немедля.
В этом депо работал ещё один человек, которого я знал ещё по депо Хабаровск. Это был Борис Фёдорович Лобанов. В Хабаровске я его знал только в лицо. Он работал машинистом, поэтому встречались на профилактике, когда он сдавал или принимал локомотив. А его жена работала какое-то время в нашей смене техником по обмеру локомотивов. Борис Фёдорович играл в духовом оркестре депо. А этот оркестр часто брали на похоронные мероприятия. Их щедро при этом угощали алкогольными напитками. А это ведёт всегда к скандалам в семье. В конце концов, он уехал в Тырму. Жена с сыном через какое-то время поехала следом за ним. В Тырме с ним ещё было какое-то происшествие, за что его сняли с машинистов. А т.к. он имел среднетехническое образование, его назначили инженером-технологом. Такова была система. Чтобы наказать, надо было повысить в должности (если имеешь, конечно, образование), но при этом он и его семья, конечно, чувствовали себя наказанными. Зарплата–то была ниже.
Борис Фёдорович первое время ко мне присматривался. Но, поняв мою “политику”, пришёл как-то после работы в кабинет и долго рассказывал о безобразиях в депо. И я пришёл к выводу, что у него действительно болит душа и по его снятию, но больше по творимым в депо делам. Вот его я и решил поставить заместителем. Дважды ездил в отделение дороги доказывать, что именно он может помочь мне поправить дела в депо. Дольше всех не сдавался главный ревизор отделения. Но, в конце концов, согласился и он.
В Борисе Фёдоровиче я не ошибся. Он при моей поддержке твёрдой рукой стал наводить дисциплину в цехе эксплуатации. Вокруг него сгруппировалась активная группа из локомотивных бригад, на которую опирался он и я. Но это был уже деловой и честный коллектив. Личную выгоду они не искали. Видели эту выгоду в улучшении работы всего депо. Борис Фёдорович был ещё и грамотным специалистом. Он организовал работу локомотивных бригад грузового движения по именным графикам. Таких графиков на тот момент не было ни в одном депо дороги. Вместе с ним мы держали тесный контакт с поездными диспетчерами в Хабаровске, а это тоже способствовало (как сейчас говорят) прозрачности в поездной работе на участке. Следовательно, и своевременности принимаемым мерам.
Один такой пример. Ночью меня разбудил поездной диспетчер. Говорит, что ей кажется подозрительным состояние машиниста, который должен вести поезд из Чегдомына. (Медкомиссии там не было). Выхожу на дежурную по этой станции. Прошу дать телефонную трубку тому машинисту. По манере говорить и я пришёл к выводу, что машинист не трезв. Отстраняю его от работы, говорю дежурной по станции о вызове следующей бригады, а этой бригаде даю команду ехать пассажиром. Утром в депо с медицинской сестрой приготовили у меня в кабинете проверку бригады на трезвость. Я уже по лицу машиниста понял, что хоть за дорогу (поезд шёл с Чегдомына почти 7 часов) он изрядно протрезвел, но ещё больной. Дунул в трубку. Трубка позеленела. Спрашиваю, кровь на анализ брать будем. Говорит, что не надо, признаю – пил. А ведь он мог организовать не только проезд запрещающего сигнала, но и крушение поездов с гибелью локомотивных бригад, как минимум. (Помощник машиниста оказался трезвым.)
Его мы лишили прав сроком на один год. Жена – учительница от него ушла и уехала в Комсомольск–на-Амуре. Следом за ней уехал и он. Пройдёт несколько лет. Я уже буду работать в другой должности и в другом месте. В пассажирском поезде окажусь с ним в одном вагоне. Он подойдёт ко мне. И, к моему удивлению, поблагодарит меня за то снятие с должности. Рассказал, что после того случая он бросил пить совсем, сойдётся опять с женой, в Комсомольске он восстановится в должности машиниста, и будет нормально трудиться. Редкий и приятный случай.
Приведу и второй аналогичный случай. Он, правда, не связан с применением алкоголя, но тоже было наказание, и наказанный в последствие на меня не имел обиды и даже поблагодарил. В депо прибыл тепловоз со следами повреждения током коллекторов электродвигателей. Разбор убедил меня, что повредил двигатели не тот машинист, который привёл поезд в Тырму, а его предшественник. Но к предшественнику предъявить претензии было нельзя, т.к. его сменщик расписался в бортовом журнале с пометкой «Замечаний нет». Юридически к нему претензии предъявить нельзя. Хотя анализ работы и расшифровки скоростемерной ленты показывал, что переброс тока по ТЭД при ведении поезда последний машинист допустить не мог. Условия были не те. Да и сам он признался, что при приёмке тепловоза тяговые электродвигатели не осматривал. Поверил сдающему машинисту. Когда я объявил, что машинист понижается в должности сроком на один месяц, я видел, как у него побелели пальцы, которыми он сжимал крышку стола.