Заговорив о женщинах, надо рассказать и о поощрении женщин депо к празднику 8 марта. Совещались по этому вопросу руководители депо, секретарь парткома, председатель месткома (все мужчины) и одна женщина – главный бухгалтер. Решили поощрить всех. Но ценность поощрения я предложил дифференцировать в зависимости от трудового вклада. Так и сделали. Что было после 8 марта?! Женщины чуть не передрались. Всё друг другу припомнили. Естественно, досталось больше всего тем, кому достались более ценные подарки. На следующий женский праздник уже поощрили всех одинаково. Прошло спокойно.
В депо пришла разнарядка на правительственные награды (по-моему, к какой-то округлённой дате Октябрьской революции) – орден и медаль. Разумеется, партия регулировала, кто должен быть награждён и строго следила за пропорциями среди награждённых. Фамилию не указывали, но пол, профессию, возраст, партийность – это оговаривалось. Мои замы и секретарь парткома рассказали, что прошлый раз этот вопрос был вынесен на общее собрание. И тоже чуть не передрались. Были возмущённые звонки и в отделение дороги, и в управление дороги, и в райком КПСС. А в конце звонка всегда выяснялось, что награды достоин, конечно, он, звонивший. Награды были отозваны. Не достались никому.
На этот раз обсудили этот вопрос той же группой, что и поощрение к 8 марта. Всё прошло без скандала. Медаль отдали женщине, работающей на пескосушилке, а орден – машинисту.
В Верхнебуреинском районе был единственный совхоз под названием “Аланап” Думаю, что он действует и сейчас. Директором его работал Гладырь Андрей Петрович. С ним мне пришлось знакомиться почти сразу по той причине, что все предприятия района (шахтёры, лесозаготовители, железнодорожники) по постановлению райкома партии были его шефами. А это значит, что каждое предприятие должно было заготавливать сено (в совхозе был крупный рогатый скот в виде коров) и копать осенью картофель, так как тот совхоз занимался ещё и земледелием. Поэтому ещё в июне месяце я ездил в тот совхоз на моторной лодке по реке Тырма. (Совхоз располагался на берегу реки).
Директор уже был в годах, под шестьдесят. При разговоре выяснилось, что он работал ранее в том районе, где я вырос. Он хорошо знал мужа моей самой старшей сестры (у меня три сестры, две старше меня), очень его уважал как председателя колхоза, поэтому у нас с ним сразу возникли приятельские отношения. Тем более, что я все его просьбы выполнял, зная, что следом в случае заминки эта просьба будет исходить уже из райкома КПСС. Бравируя в подпитом состоянии, Андрей Петрович однажды сказал, что он всегда выполнит любой план и по заготовке сена, и по заготовке картофеля. Мои просьбы выполняют все, утверждает он. Почему? Потому, что у него есть две сильные руки. Если кто заупрямится, я его левой. Не поможет, тогда ещё и правой! А кто левая рука? Второй секретарь райкома. А кто правая? Первый секретарь райкома.
Это так и было. Райкому было наплевать на дела железнодорожные (ну не совсем, конечно, они нас и заслушивали, и нагоняи давали), но Крайком КПСС, прежде всего, с райкома спрашивал за дела угольные, лесные и сельские. А на железнодорожные дела, особенно экономические, ноль внимания. Хотя в конце года обязательно заслушают по всем вопросам деятельности депо. Но, например, давая любое задание по выделению людей на сельхозработы, они никогда не интересовались, а где я возьму деньги на оплату тех работ.
В первое лето сено, заготовленное нашим коллективом для совхоза “Аланап”, унесло наводнением. Райком дал приказ ехать заготавливать сено в Вяземский район. Это в 130 км южнее Хабаровска (в сторону Владивостока). Задание – 30 тонн. Формирую бригаду в 15 человек, ставлю во главе её бывшего начальника депо, а теперь действующего машиниста-инструктора. Конечно, советуюсь и с замами, и секретарём парткома. Секретарём парткома был тогда Евгений Максимович Болфинов. Я проработаю начальником депо немногим более 2-х лет. Всё это время секретарём парткома был он. У нас с ним будет полное взаимопонимание и поддержка во всех производственных делах.
С ним мы ездили проверять ход сенокосных дел в Вяземский район. На профсоюзные деньги закупили бригаде кое-какие продукты, а главное, привезли на стан ящик водки. Это для поддержания духа, праздничной обстановки в связи с нашим приездом и для сохранения доброй памяти о нас после нашего отъезда. Сено в нужном количестве было накошено.
Один случай не могу не упомянуть, вспоминая Евгения Максимовича. И случай этот, на мой взгляд, даже дикий, но характерный для тех времён. В Вяземском жили родители Евгения. Будучи как-то в командировке в Хабаровске, он решит навестить своих родителей. Ничего необычного в этом нет. 115 км по железной дороге. Но на тот момент СССР был в ссоре с Китаем, а потому существовала пограничная запретная зона. 60 км ему можно было ехать свободно, а со станции Хор – запретная зона. Билеты без специального пропуска туда и далее не продавали. Евгений Максимович решил проехать без билета последние пять десятков километров. Пропуска у него не было, но родители-то рядом, в Вяземске, были. Получить же пропуск быстро не получается. От заказа до получения проходит много времени. Органы проверяли, а не шпион ли ты. В его распоряжении при той командировке такого времени не было. Пограничники высадили Евгения Максимовича там же, в Вяземской. Проверили. Убедились, что он не шпион и не диверсант, и что его родители действительно там живут. Но побывать у них ему не разрешили, посадили на поезд в обратном направлении. Дикость, но такое тоже было.