За завтраком все над ним подсмеивались. Он решил поэтому никогда не брать меня на рыбную ловлю, считая меня виновницей своей неудачи.
Вечером, взяв ружье, он позвал меня. Он пошел поохотиться вдоль реки, где было много дроздов, среди плюша, обвившего стволы белых заболотней.
В ту минуту как он нагнулся, чтобы поднять свою первую дичь, я вдруг увидала на поверхности воды карпа.
В этот раз я не промахнулась и, как в первый раз, схватила рыбу.
С этого дня я ежедневно, по утрам, отправлялась на охоту за рыбой и в течение месяца принесла Марии-Анне столько рыбы, что ей не пришлось даже ходить на рынок.
II
Злобная душа Адмиpa
Мои удачи причинили мне и много горя! Адмир подумал, что такой ловкий рыболов должен так же отлично ловить и крыс.
А он давно искал крысолова.
Соседние кучера, собираясь по вечерам в трактирах, хвастали друг перед другом подвигами своих собак по этой части.
Только одному Адмиру нечем было похвастаться. Он стал подтрунивать над своими товарищами, доказывая им, что его железный капкан гораздо лучше всякой собаки. Но в душе, конечно, завидовал своим товарищам.
Наконец, самолюбие его было настолько затронуто, что он не выдержал и привел меня с собой в трактир, где, с гордостью показывая меня другим кучерам, заявил, что не пройдет и месяца, как я буду первым крысоловом в околотке.
Поднялся хохот, насмешки.
— Мускуби! Мускуби — крысолов!.. Нет, это слишком смешно!
Мускуби — со своими длинными, бесконечными ногами, длинными ребрами и мордой крокодила!.. Это хорошо для волка, да! Но для крыс! Никогда ничего из нее не выйдет!
Адмир решил на следующий же день начать обучать меня ловить крыс.
Он взял из-за сундука с овсом свою крысоловку. Отвратительное животное, величиной с маленького кролика, яростно хватало обручи клетки своими острыми зубами. Это была крыса. С ней находились еще две крысы, но меньшего размера.
Кучер позвал меня. Эти отвратительные крысы наводили на меня ужас, и я хотела убежать, но напрасно. Злой Адмир загородил дверь конюшни решеткой. Эту решетку обыкновенно ставили днем в дверях конюшни, чтобы куры и цыплята не могли проникнуть. Убежать было невозможно! Пришлось покориться, и я храбро подошла к толстой крысе.
О, как я ненавидела в эту минуту Адмира! По какому праву он распоряжался мною? Разве я была его собака? Конечно, нет. Откровенно говоря, я ненавидела этого тщеславного, хитрого и злого человека. Он каждый день мучил Бижу — пони моего хозяина, когда тот позволял себе шевелиться под его скребницей. Этот славный, милый Бижу, когда я была еще щенком и лежала в его стойле на соломе, часто стоял с поднятой ногой, боясь нечаянно раздавить меня.
Итак я подошла: Адмир, дразня меня клеткой, старался натравить меня на крысу. Я же твердо решила отпустить ее восвояси. Кучер сначала сильно потряс клетку, желая ошеломить животных, затем открыл дверку и выпустил сначала двух маленьких, которых тут же раздавил ногой, а потом третью крысу, предназначенную мне.
— Внимание, Мускуби! — крикнул он и резким движением выбросил бедную пленницу к моим ногам.
Я кинулась, чтобы избавить несчастную от участи, постигшей первых двух крыс и, чтобы удовлетворить кучера, погналась за крысой, два раза обежав всю конюшню.
Разъяренная крыса вскочила сначала на ящик с овсом, потом кинулась к своей дыре; но Адмир предусмотрительно забил ее битым стеклом. Я старалась направить крысу к решетке в дверях. Но крыса или не поняла моего доброго намерения, или была ослеплена солнечными лучами, так как она, попав в угол, быстрым движением обернулась, ощетинившись, оскалила зубы и выпрямившись, ринулась на меня, укусив меня в ухо своими острыми зубами. Я взвизгнула от боли. Адмир, стоя у дверей, с гордостью наблюдал за охотой.
В два прыжка он очутился около меня с вилами. Крыса выпустила мое ухо и, затем, с быстротой молнии, кинулась к решетке и удрала. Я только тогда поняла ее хитрость. Она не решилась раньше убежать таким путем, боясь кучера, стоявшего у дверей.
— Неудача для первого раза, — буркнул Адмир… — такая чудная крыса!
— Скверное животное! — раздраженно крикнул он, обращаясь ко мне, — храбрости ни на грош! Сюда, сюда, Мускуби! — сказал он, все более и более горячась.
Я спряталась в глубине конюшни за снопами соломы, приготовленными для вечерней подстилки.
Голос Адмира меня пугал.
Укушенное ухо болело, я чувствовала, как оно пухло, и мне казалось, что око весит целые пуды.
Я надеялась, что Адмиру надоест меня звать, но я забыла, что этот человек, помимо злости, обладал еще упрямством. Он еще несколько раз позвал меня. Рассердившись еще более, что я не выхожу, он несколькими ударами вил заставил меня выйти. Затем так грубо схватил меня за больное ухо, что я не могла удержаться и завизжала от боли.