— Ваша собака, Тисте, здорово струсила, — сказал он.
— Да, она еще молода и никогда не видала железной дороги.
Итак, это не волк!.. — я вздохнула свободнее.
Мы продолжали наш путь спокойно до заката солнца.
Когда наступили сумерки, показались первые холмы, огибавшие подошвы гор.
Когда наступили сумерки, показались первые холмы огибавшие подошвы гор.
Я была поражена: горы не были голубые!.. все же я их узнала, — это были те же горы, которые я столько раз видела, греясь на солнышке на крыльце.
Теперь я увидала их серыми, изредка покрытыми светло-зелеными пучками тимьяна и лаванды.
Какая удивительная страна!
Ни одной деревни, ни одного домика. На высотах видны были несколько башен среди зеленых дубов. И какие дубы! Карлики. Пожалуй, не выше буксов нашего сада.
Невольно я пожалела нарядные платаны большой дороги, чудные тополя нашей речки, грациозные ивы и душистые липы над плотиной нашей красивой мельницы.
После двенадцатичасового перехода, мы остановились.
Тисте сел, свесив ноги на краю канавы, наполненной наполовину водой. Я воспользовалась, этим, чтобы выкупаться. Я была вся покрыта пылью после такого длинного путешествия. Бедные мои глаза были полны песка! Мне нужно было умыться.
Когда овцы улеглись, пастух позвал собак и дал каждой из нас по краюхе хлеба с большим куском сыра.
Мне показалось, что я никогда так вкусно не ела, а между тем я с раннего детства привыкла к хорошей, тонкой пище.
Но аппетит превращает всякую грубую пищу в лакомый кусок.
После обеда, который мы быстро проглотили, — ведь, мы с утра ничего не ели, — пастух вынул из своего мешка металлический котелок и пошел подоить нескольких овец. Напившись сначала сам, он дал молока и всем нам.
Я всегда любила молоко, а мои сотоварищи по дому научили меня, как надо быстро лакать.
Я вспомнила их уроки, и могу вас уверить, что я не ограничилась лизанием миски. О нет!
После такой прибавки к нашему обеду, мы легли и удобно вытянулись. Наш сон продолжался до полуночи. Когда мы проснулись, луна красиво вырисовывалась над нашими головами на небе. Вокруг все было видно как днем.
Тисте, который тоже прилег, завернувшись в свой большой плащ, быстро встал и звуками своей свирели собрал своих овец и собак. Через час мы узкими тропинками уже достигли вершины первых холмов. На другое утро, еще до рассвета мы дошли до половины горы цели нашего путешествия; перед нами расстилалось широкое плато, разделенное оврагами, между которыми зеленели чудные луга с сочной травой в полном цвету.
VI
Мои первые шаги в роли пастушечьей собаки
Как странно! Величественное солнце выходило из-за снежных вершин, а под моими ногами, — наяву ли это, или во сне, я не отдавала себе отчета, — тихо плыли облака, закрывая равнину, которая только что расстилалась под нами.
Облака плыли, задевая кусты дубов и оставляя свои белые обрывки на краях скал, висевших над пропастью.
О дивная картина! Я не могла оторваться от нее! По мере того как солнце поднималось над горизонтом, облака окрашивались в розовый цвет; они сверкали ни с чем несравнимым блеском, тихо скользя перед нашими взорами. Разве мы оставили землю? Может быть я своими лапами касалась луны? Это продолжалось мгновение, скоро заблуждение исчезло. Как только солнце достигло последней вершины и появилось в полном своем блеске, оно озарило все вокруг белым ослепительным светом и тучи на уступах гор быстро растаяли.
Моим глазам равнина представилась совсем мокрая, и я поняла, что пока мы грелись наверху, внизу шел дождь.
Тисте нашел свой прошлогодний шалаш.
Дожди его не мало испортили. Его крыша из переплетенных ветвей, покрытая дерном, во многих местах разошлась и пропускала воду. Но дверь шалаша была в порядке, и пастух потирал себе от удовольствия руки, видя, что исправления потребуют немного времени и труда. Он пошел нарезать зеленых дубовых ветвей, чтобы заменить те, которые провалились под тяжестью снега. Он покрыл их новым дерном, аккуратно вырезанным, и несколько часов спустя его жилище было в полном порядке.
Хотя ему не приходилось бояться воров, которые не склонны были забраться так высоко, зная, что в убогом шалаше они вряд ли что найдут, все же Тисте, из предосторожности, запрятал свое ружье в расщелину скалы, заполнив ее потом сухими листьями и мхом.
Он пошел искать свое ружье и скоро нашел его. Он его тщательно вытер, любуясь им с видимым удовольствием.
Волки могли придти. Он готов был дать несколько выстрелов, чтобы приветствовать их.