Часть первая.
Англо-советский разрыв 1927 г.
Первые шаги
В начале мая 1925 г. я приехал в Лондон в качестве советника нашего полпредства по делам печати.
Провожая меня к новому месту работы, M. М. Литвинов, заместитель наркома иностранных дел Г. В. Чичерина по странам Запада, говорил:
- Мы очень нуждаемся сейчас в дипломатических работниках в Англии. Думаю, вы для этого подходите: провели в Лондоне пять лет в эмиграции, владеете английским языком, знаете англичан, знакомы с их историей, культурой, нравами, политикой, экономикой{1}... Не хватает только практического опыта дипломатической работы в Англии. Пора вам начинать обучаться этой науке. Жду, что вы не ударите в грязь лицом.
Я слушал Максима Максимовича и про себя думал: "Постараюсь... Будущее покажет".
На вокзале в Лондоне нас с женой встретили товарищи из полпредства, в том числе завхоз полпредства, милейший товарищ Ешуков, который немедленно же устроил нас в одном из ближайших отелей. Примерно неделю спустя тот же Ешуков перевез нас на временную квартиру ближе к центру города. Квартира эта была снята для Василия Шмидта, тогдашнего наркома труда, который был послан в Англию в длительную командировку. Шмидта отозвали в Москву раньше срока, и Ешуков решил не терять заплаченные вперед деньги - квартиру Шмидта передали нам с женой. Мы не возражали.
Квартира состояла из двух больших почти роскошно меблированных комнат, остался там и слуга. Это был мужчина средних лет, мрачного вида, всегда в черном, который отличался одной особенностью: он был глухонемой. Когда он входил в наши комнаты и начинал молча ловко убирать, вам всегда становилось как-то не по себе. На память невольно приходил командор на пушкинского "Дон-Жуана", и мы спешили хоть на время покинуть нашу квартиру. Однажды мне пришла в голову мысль: "А может быть, наш мрачный слуга - агент Скотланд-ярда и
Пропущены страницы 6-7
иного стиля, специальная оранжерея для знаменитой Викториа региа. Вы входили, и перед вашими глазами открывалось довольно большое озерко, а посредине его один-единственный, но такой царственно-великолепный цветок. Здесь были десятки озер, прудов, водоемов, речек, ручьев, а на них стаи величественных лебедей, красные пеликаны, цапли, стоящие на одной ноге, выводки громко крякающих уток. Здесь были аллеи рододендронов, поля тюльпанов, голубых колокольчиков. Здесь была высокая красная пагода, возносящая свою резную главу над всем этим неистовством мировой флоры. Под деревьями и среди цветов Кью гарденс бегали дети, а на скамейках и стульях устраивались старики, ищущие отдыха и спокойствия... Мы с женой в свободные часы часто посещали Ботанический сад.
Здание полпредства
После установления между СССР и Великобританией дипломатических отношений (1 февраля 1924 г.) мы получили бывшее здание царского посольства с адресом Chesham House, Chesham Place, W. Это был огромный 6-этажный особняк, выходивший на Чешем-плэйс. Вход в дом, однако, находился на перпендикуляр-вой к Чешем-плэйс улице Лойал-стрит и вел в небольшой закрытый двор, в который от главного здания отходило одноэтажное крыло. В этом крыле - я хорошо помнил - в апреле 1917 г., сразу после Февральской революции, советник царского посольства К. Н. Набоков, выполнявший тогда обязанности поверенного в делах, принимал Г. В. Чичерина и меня, явившихся к нему для переговоров о репатриации политических эмигрантов в Россию. Теперь, восемь лет спустя, "хозяином" здесь стал я, ибо как раз в названном крыле помещался отдел печати полпредства. Сравнительно небольшая часть крыла была отведена под генеральное консульство. Оно играло в те дни весьма скромную роль, так как при тогдашнем состоянии англо-советских отношений у него было очень мало дел.
Главное здание полпредства было приспособлено для нужд прежних хозяев. Это был особняк, построенный в стиле посольства великой державы капиталистического мира. В нижнем этаже - великолепные приемные комнаты и кабинеты руководящего персонала посольства. Во втором этаже находилась роскошная квартира посла. А все остальные этажи, поделенные на маленькие, тесные комнаты, представляли всякого рода подсобные помещения, включая спальни 42 человек прислуги, обслуживавшей последнего царского посла графа Бенкендорфа. Он умер накануне революции, в январе 1917 г., и потому советник К. Н. Набоков стал шарже д'аффер.
- В сущности это здание для нас не подходит, - говорил мне Ешуков, показывая полпредские апартаменты в один из первых дней после моего приезда в Лондон, - оно было удобно для Бенкендорфа...
Он жил здесь один со своими 42 рабами... У нас в полпредстве живет не только полпред, но и большая часть дипломатических работников полпредства для них не годятся эти маленькие клетушки. Возникают громадные трудности при размещении сотрудников, а перестраивать дом мы не имеем нрава, так как он снят царским правительством на 60 лет, и срок контракта кончается через 3 года... Вдобавок владелец дома - махровый реакционер, ненавидит большевиков и отравляет нам жизнь разными кляузами и придирками. В заключение Ешуков подвел меня к одному из окон, выходивших на Чешем-плэйс, и, указывая на маленький садик, расположенный в центре маленькой площади, с возмущением сказал:
- Подумайте, калитка этого садика закрыта на замок, а ключи от замка имеют только владельцы домов, стоящих на Чешем-плэйс!
Ешуков был, конечно, прав - Чешем-хаус для нас не годился.
Однако пока нам приходилось мириться со всеми неудобствам нашего помещения, ибо в тот момент для Советского государства политически было важно выступать в качестве хозяина того самого здания, в котором перед тем больше полувека размещалось посольство императорской России. К тому же было сомнительно, чтобы при тогдашних настроениях английской буржуазии мы могли получить какое-либо другое здание, более удобное дня советского полпредства.
Разумеется, меня больше всего интересовали не стены полпредства, а люди, обитавшие в этих стенах. В те годы численность полпредских работников была очень скромна, но зато среди них попадалось немало любопытных, а подчас и ярких фигур. Лондонское полпредство представляло в этом отношении хороший пример.
Полпредом, когда я приехал в Англию, был X. Г. Раковский, однако летом 1925 г. он очень мало бывая в Лондоне, проводя большую часть времени в Москве, а осенью того же года он стал полпредом в Париже, сменив там Л. Б. Красине, который был назначен полпредом в Лондон. Из-за тяжелей болезни Л. Б. Красин не мог прибыть в Лондон до осени 1918 г., о чем я подробнее расскажу ниже. Летом 1925 г. фактическим полпредом в Лондоне был первый советник Я. А. Берзин, которого я хорошо знал еще со времени моей лондонской эмиграции, именно в его доме вместе с другими товарищами я провел незабываемую ночь, когда мы узнали о падении царизма.
Берзин был человеком чистой души и большой культуры; он принадлежал к той части латышской интеллигенции, которая в последние годы царской России сыграла большую роль в жизни своего народа и всего социал-демократического движения нашей страны. Я был очень рад, что теперь мне пришлось столкнуться с ним на общей работе, ибо он превосходно знал английскую жизнь и английскую политическую обстановку, будучи в течение долгого времени ближайшим помощником Красина. К сожалению, я мало с ним работал, ибо в середине 1925 г. он был отозван в Москву.
Вместо Берзина приехал новый советник - Аркадий Розенгольц, который, однако, по своему характеру и воспитанию мало подходил для дипломатической работы за границей. Из-за болезни Красина Розенгольцу пришлось возглавлять полпредство в самый критический период - зимой 1926/27 г., - и это сыграло свою роль в развитии событий, закончившихся разрывом англосоветских отношений весной 1927 г.
Важный пост первого секретаря полпредства занимал Дмитрий Васильевич Богомолов, человек лет 35, умный, деловой, умелый администратор. Во время первой мировой войны он был офицером, попал в плен и просидел долгое время в лагере пленных вместе с англичанами. Здесь Богомолов хорошо овладел английским языком. После окончания войны он попал в НКИД и был направлен в Лондон. Богомолов оказался очень хорошим дипломатом и в дальнейшем, после Лондона, занимал посты полпредов в Польше и Китае.
Генеральным консулом был А. А. Языков, очень приятный и неглупый человек несколько романтического склада. Он любил русскую деревню, летом часто, переодевшись в крестьянскую одежду и лапти, бродил по сельским местностям, ночуя в крестьянских избах и беседуя со стариками. Англия Языкову мало нравилась, но будучи человеком дисциплинированным он добросовестно выполнял свои официальные обязанности.