— Да что вы? — недоверчиво вырвалось у меня. — Неужели у Кибальчича хватало времени и спокойствия духа интересоваться чем-либо, кроме бомб и нитроглицерина?
— Представьте, хватало!.. — с необычайной горячностью воскликнул Зунделевич. — Я имел случай сам в этом убедиться. Как-то в начале 1880 г. я случайно встретил Кибальчича на улице. Обычно мы не поддерживали контакта, так как оба были заняты очень секретной работой: я в тайной типографии, а Кибальчич — в тайной лаборатории, но тут вдруг неожиданно мы столкнулись носом к носу. Никаких шпиков поблизости не было… Ну, мы и поговорили… Я между прочим спросил Кибальчича, чем он сейчас занят? Каково же. было мое удивление, когда Кибальчич ответил: «обдумываю проект летательной машины»… Помню, я тогда подумал: «Уж не заговаривается ли он?» Мне показалось, что Кибальчич несколько «не в себе», и я объяснил это трудностями нелегальной жизни и революционной борьбы. Но, оказывается, Кибальчич совсем не заговаривался. Это обнаружилось год спустя, уже на процессе по делу 1 марта… Слушайте, что произошло!..
Зунделевич еще больше покраснел, а голос у него приобрел какой-то совсем чуждый ему металлический оттенок.
— 17 марта 1881 г. Кибальчич был арестован, а 3 апреля того же года он был казнен — вместе с Желябовым, Перовской, Михайловым и Рысаковым… Умер он с философским спокойствием. Чем же был занят Кибальчич эти роковые 16 дней, которые он провел в Петропавловской крепости? Собственным делом? Подготовкой к суду? Организацией защиты?.. Ничего подобного!.. Эти роковые 16 дней Кибальчич был целиком занят проектом летательной машины, о которой он мне говорил. Адвокат Герард, который защищал Кибальчича на процессе, рассказывал потом, что Кибальчич совершенно не интересовался предстоящим судом, и когда Герард задавал ему какие-либо вопросы, касающиеся предстоящего разбирательства, Кибальчич нетерпеливо отмахивался и говорил: «Ах, это вы уж решите как-нибудь без меня!» Сам он думал только о летательной машине и не хотел тратить ни минуты на что-либо, кроме изготовления ее проекта… Невольно вспоминается старик Архимед с его кругами… И представьте, Кибальчич изготовил-таки свой проект! Он передал его тюремной администрации с просьбой срочно направить на рассмотрение технических специалистов, но что сталось с этим проектом, никто не знает… Я лично, однако, твердо уверен, что в проекте Кибальчича скрывалось великое изобретение и что царская охранка скрыла его от человечества, т. е. попросту ограбила человечество…
«Старый Зунд» подошел к маленькому окошку, единственному окошку в его комнате, открыл его и высунул голову наружу, точно желая освежиться. Потом он вернулся на свой стул и в качестве заключения сказал:
— Вы видите, во всем виноват царизм… Царизм отвлек Кибальчича от его настоящего пути, пути гениального ученого. Царизм лишил мир его изобретения… Царизм убил его…
— Царизм должен быть уничтожен, и он будет уничтожен! — откликнулся я.
Зунделевич вздохнул и с глубоким волнением в голосе сказал:
— Хоть бы дожить до этого времени[65].
П. В. Карпович
Петр Владимирович Карпович был героем нашумевшего в свое время покушения на министра народного просвещения Боголепова.
Конец XIX в. ознаменовался в России быстрым нарастанием массовой революционной энергии, приведшим к взрыву 1905 г. Одним из проявлений этого был широкий подъем студенческого движения. То и дело вспыхивали забастовки учащейся молодежи, на недели и месяцы парализовывавшие работу высших школ. На улицах Петербурга, Москвы, Киева, Харькова, Одессы происходили студенческие демонстрации, жестоко усмирявшиеся казаками и жандармами. Особенно серьезный характер носило массовое избиение студентов 8 февраля 1899 г. в Петербурге. Сотни и тысячи представителей учащейся молодежи арестовывались и ссылались и «отдаленные места Российской Империи». Этот поединок между студенчеством и царизмом захватил внимание всей страны, причем симпатии широчайших кругов народа были на стороне студенчества. Напряжение с каждым месяцем росло. Формы борьбы обострялись. И так как представители интеллигентских движений всегда легко хватаются за оружие индивидуального террора, то нисколько не удивительно, что и теперь такие настроения стали крепнуть среди учащейся молодежи, — тем более, что как раз около этого времени начала формироваться партия социалистов-революционеров, официально включившая в свой арсенал убийство виднейших представителей царской администрации.