По преданию, металл плавили в этих местах уже во времена римлян, т. е. почти две тысячи лет назад. По истории — достоверной истории — Шеффилд в XIV в. славился своим производством ножей. И уже совершенно точно известно, что в 1624 г. тут возникла могущественная «Компания ножевщиков», которая в дальнейшем широко развернула эту специфическую отрасль индустрии и создала городу его мировую репутацию. Впрочем, сейчас промышленность Шеффилда далеко перешагнула за свои традиционные рамки. Сейчас в Шеффилде производятся не только ножи, но и пилы, серпы, лопаты, хирургические инструменты, математические приборы, машины. Да, самые разнообразные машины! К началу XX в. Шеффилд превратился в один из крупнейших центров металлической промышленности Англии с десятками заводов и огромной армией рабочих по металлу.
Я посетил несколько фирм, занятых производством ножей, побывал на нескольких машиностроительных заводах, беседовал с инженерами, мастерами, рабочими. Потом я свел знакомство с местными лидерами тред-юнионов (письмо Мидлтона помогло) и раза три присутствовал на профсоюзных собраниях. Все было очень поучительно и интересно. Однако самое поучительное и интересное случилось со мной вчера. И, как это часто бывает, пришло оно не в ярких одеждах необыкновенного, а в обстановке самой обыденной, будничной прозы, почти случайно…
Вчера вечером я попал на очередное заседание районного отделения местной профессиональной организации металлистов. В течение нескольких предшествующих дней я довольно близко познакомился с секретарем этого отделения Тэрнером — рабочим с одного из шеффилдских машиностроительных заводов. Тэрнер человек интересный. Ему лет 30 от роду, он интеллигентен и сообразителен, хорошо говорит и даже читает книжки по вопросам экономики и социализма — явление не слишком-то распространенное среди английских, тред-юнионистов. Накануне Тэрнер мне сказал:
— Приходите завтра на собрание отделения, посмотрите как мы ведем свои текущие дела.
Я пришел, рассчитывая посмотреть рутину, а увидел… Впрочем, лучше расскажу по порядку.
Сначала все было очень обыкновенно. Собрание происходило в задней комнате одного из шеффилдских «паблик баров». Присутствовало человек 25-30. Порядок дня не содержал ничего сенсационного. Тэрнер прочитал краткий протокол предыдущего заседания, который был утвержден без прений и поправок. Потом Тэрнер сделал сообщение о поступлении взносов за прошлый месяц, пожаловался на неаккуратность некоторых членов и предложил меры для устранения этих непорядков. После краткой дискуссии собрание одобрило предложения секретаря. Затем обсудили еще несколько мелких вопросов — о выдаче пособия одному заболевшему товарищу, об отсутствии предохранителей на двух станках в небольшой механической мастерской, о невыплате сверхурочных десятку рабочих, и еще что-то в этом роде. В течение 40 минут вся программа заседания была исчерпана, и люди стали расходиться по домам. Осталось семь-восемь человек, которым, видимо, хотелось немного посидеть и поболтать с товарищами. Они заказали себе по дополнительной кружке пива, придвинулись ближе к Тэрнеру, и вот тут-то и началось самое интересное, то, что подобно вспышке молнии, внезапно осветило передо мной еще одну важную черту английского рабочего.
После того, как все в молчании наполовину опорожнили свои кружки, какой-то молодой парень с рыжими вихрами спросил Тэрнера:
— Ну, когда же начнем бастовать?
— Еще не пришло время, Джим, — хладнокровно ответил Тэрнер.
— Что значит не пришло время? — вдруг загорячился рыжий. — Вы, в комитете, всегда готовы подождать, да посмотреть. Нот у вас смелости… А по-моему, так нечего откладывать… Вот заявим завтра хозяину, что не будем работать, пока не накинет на расценку 10% и дело с концом!
Все сразу насторожились. Чувствовалось, что слова вихрастого парня задели каждого за живое, и некоторые из сидевших за столом рабочих проговорили несколько неопределенно:
— Оно, конечно, того… Надо бы… Пора прибавить…
Впечатление было такое, что рабочим и хочется согласиться с Джимом и вместе с тем они не решаются это твердо сказать. Все вопросительно поглядели на секретаря, ожидая от него руководящего разъяснения. Тэрнер раза два пыхнул своей трубкой и затем снова авторитетно заявил:
— А я говорю, еще не пришло время.
— Да почему не пришло? — вдруг взорвался Джим. — По-моему, пришло и даже очень пришло!
— Нет, пе пришло! — еще авторитетнее произнес Тэрнер. — Надо подождать месяц-другой!