Меня ожидало приятное разочарование: предо мной сидела все та же Александра Михайловна, умная, очаровательная, изящно одетая, с искусно уложенными волосами. Только на лицо лег какой-то новый, чуть заметный отпечаток, да левая рука двигалась с трудом…
Семь лет, прожитые после того А. М. Коллонтай в Москве, были длительной героической битвой между силами жизни и силами разрушения.
Александра Михайловна много работала. Она несла обязанности советника Министерства иностранных дел СССР, и не только формально. Она также много писала: каждый день проводила но три часа за письменным столом и диктовала свои воспоминания. Я их читал и могу засвидетельствовать, что эти мемуары первой в истории женщины-посла представляют большой интерес в политическом, литературном и психологическом отношениях. Эти воспоминания потом были сданы Александрой Михаиловной в ИМЛ и до сих пор не опубликованы. Пора бы их выпустить в свет!
Преодолевая болезнь, Коллонтай также очень много читала. Читала литературу русскую и иностранную, художественную и историческую, научную и мемуарную. Подчас она просто поражала меня широтой своих интересов в этой области.
В ее скромной, с большим вкусом обставленной квартире на Большой Калужской можно было встретить иностранных послов и их жен, товарищей-коммунистов из зарубежных стран, советских писателей и артистов, комсомолок и старых большевиков.
Да, Коллонтай в Москве жила полной жизнью. Она вела также упорную борьбу со своим недугом. Однако годы и болезнь все-таки делали свое страшное дело. С горечью я замечал, что постепенно, несмотря на все усилия врачей, слабеет ее тело, что сердце мало-помалу превращается, как она однажды писала мне, «в старые часы, которые то слишком торопятся, то слишком отстают»…
И все-таки Александра Михайловна продолжала сохранять мужество, бодрость, юмор…
Ее последнее письмо, адресованное мне и моей жене, было датировано 29 февраля 1952 г.
«Дорогие друзья, — писала Александра Михайловна. — Сегодня мне лучше, и первый привет шлю вам. Было высокое давление и что-то с сердечным клапаном. Но мои кремлевские врачи взялись за меня основательно. По-старомодному пустили кровь, и я почувствовала себя маркизой XVIII в., которая при каждом недомогании или любовной горести прибегала к кровопусканию. Оказывается, это очень хорошо. Сегодня я улыбаюсь на солнышко и проблески весны… Читаю записки Пржевальского, интересно. Я его лично знала, он часто бывал у моего отца».
Спустя восемь дней Александры Михайловны не стало.
Сколько духовного мужества и силы жизненности надо было иметь, чтобы написать такое письмо за несколько дней до смерти!
Приложение 7
Когда совершилась Октябрьская революция, Ф. М. Степняк вначале растерялась. Подобно многим другим представителям своего революционного поколения, она довольно долго не могла понять «большевистскую Россию». Однако постепенно настроения Фанни Марковны стали меняться. Несмотря на свой возраст (ей было уже за 60), она почувствовала что-то родное в быстро крепнувшем Советском государстве. Ей стало казаться, что существует какая-то связь между новой революционной властью и мечтами ее молодости.
В 1925 г. я приехал в Лондон в качестве советника нашего полпредства. Я разыскал Фанни Марковну и вновь постучался в дверь ее скромного жилища на Финчли Роод. Она встретила меня с известной сдержанностью, но очень скоро лед был сломан, и старая дружба восстановлена. Мы много говорили с Фанни Марковной — о революции, о советской власти, о коммунистической партии, о наших стремлениях и планах на будущее. Она часто закидывала меня десятками трудных вопросов и требовала на них прямого и честного ответа. Иногда мы жестоко спорили и не могли прийти к соглашению. Но все-таки мои слова производили на Фанни Марковну известное впечатление: ведь я был для нее «свой человек», один из старых эмигрантов, и ей легче было поверить мне, чем новым людям, которых она раньше не знала. Перелом, начавшийся в душе Фанни Марковны уже прежде, теперь окончательно завершился. Когда в июне 1927 г., после разрыва англо-советских отношений, наше полпредство покидало Лондон, я оставлял Фанни Марковну другом Советского Союза. Перед отъездом в Москву, я зашел к пей попрощаться. Фанни Марковна тепло похлопала меня по плечу и с чувством сказала:
— Я не всегда согласна с вами, большевиками, но я знаю одно — Россия сейчас находится в хороших руках.
Ф. М. Степняк умерла в Лондоне в мае 1945 г. в возрасте около 90 лет. За несколько лет перед тем она при посредстве моей жены, которая, как уже упоминалось, работала в Лондоне в качестве корреспондента ИМЛ, передала Советскому Союзу архив своего покойного мужа.