В целом мы, несомненно, знаем историю, но насколько лучше мы ее понимаем здесь, где мы видим ее участников и места действия! Мы видим их у Монтебелло, когда, впервые находясь под огнем, наш герой склоняется перед залпом картечи и тотчас осуждает себя за слабость, отвечая: «Да, я не буду», сержанту-майору, который кричит ему: «Не опускайте голову!» Мы видим его у Маренго, когда опрокинутый и изрубленный, не имеющий никаких шансов сохранить свою жизнь, он, весь в крови, цепляется за хвост лошади драгуна до тех пор, пока не возвращается в свою полубригаду, чтобы взять ружье и стрелять еще лучше, чем раньше, в обледенелых болотах Польши, где он был вынужден обеими руками взяться за свои ноги и вытащить их из топи, чтобы идти вперед, в Эсслинге, когда австрийские пушки били с такой силой, что медвежьи шапки и куски человеческих тел разлетались во все стороны и даже многих сбивали с ног, по дороге в Витебск, где мы видим семьдесят мародеров, расстрелянных во имя развалившейся дисциплины Великой армии, в Майнце, во время ужасной тифозной эпидемии — последним бедствием отступления, когда было необходимо вытащить пушку, чтобы заставить каторжников погрузить на фуражные фуры груды трупов, а затем свалить весь этот ужасный груз в одну большую яму. На фоне этих мрачных сцен мы находим и светлые — очаровательные картины сельской жизни, смешные случаи, произошедшие на бивуаках, не менее забавные размышления о пройденных странах и бесконечно ценные и подробные описания отношения командиров к своим солдатам. В частности, он показывает, что командир может покинуть ряды своих войск, если он знает, как завоевать их уважение. Ценность должности зависит от человека, который ее занимает, и если этот человек ничего не стоит, французская недисциплинированность просто взлетает до небес.
По этой причине офицеры рискуют своими жизнями, постоянно находятся среди своих солдат и свободно общаются с ними, не опасаясь потерять их уважение. На горе Сен-Бернар они разрывают свою одежду, помогая перетащить пушки через трудные места. Если солдат совершает отважный поступок, они крепко обнимают его и заставляют выпить из своих чашек. Мужество не зависит от звания. Мы видим, как в критические моменты генералы становятся стрелками и собирают бегущих под непрерывным обстрелом противника. Дорсенн, сбитый с ног взрывом снаряда посреди своих гренадеров, сразу же встает и кричит: «Ваш генерал не пострадал, и если будет нужно, он отдаст жизнь на своем посту!» Хотя, как Дорсенн, он и не мог стоять на ногах, полковник, командовавший знаменитой батареей у Ваграма, был не менее великолепен, хотя и ранен тем ранним утром, получил помощь ближе к вечеру, и остался во главе своих солдат, хотя и не мог сидеть. «И он продолжал командовать сидя», — говорит Куанье, используя лишь шесть слов, благодаря которым мы можем увидеть эту картину.
В Ковно Куанье видит, как Ней хватает ружье и вступает в бой с пятью вражескими солдатами. В Бриенне князь Бертье атакует четырех казаков и берет у них пушку. В Монтро маршал Лефевр галопом проезжает через сломанный мост и саблей рубит арьергард один, только с группой своих штабных офицеров. Нетрудно поверить, что видя такой пример, солдаты не остались позади. Таким образом, во время битвы у Минчо, одного единственного всадника, оставшегося на своем посту в качестве стрелка, было достаточно, чтобы поднялась вся его дивизия. Гренадеры у Эсслинге и Ваграма борются за честь умереть, как добровольные канониры. Оказавшись в безнадежном положении. У Аустерлица[1] мамелюк, который уже захватил два флага в кавалерийском бою, отправился в бой в третий раз и больше его не видели. Мы также не должны забыть о квартирмейстере, который, сломав ногу на поле боя у Эйлау, и опираясь на два ружья вместо костылей, самостоятельно добрался до медицинской палатки со словами, что теперь трех пар сапог ему хватит надолго. Мы понимаем, что это просто шутка, но в такой момент, когда самые жизнерадостные не могут более улыбаться, такая несерьезность есть проявление истинного героизма.
«А правда ли все это?» — спрашивают те, кто не чувствует в себе ни желания, ни силы сделать так много. Я тоже не видел больше, чем они, но я прекрасно знаю, что Куанье — рассказчик высшего класса, и что у него есть дар рассказчика, о котором он даже не подозревал. Я всегда замечал, что любой, кто обладает этим талантом, обязательно обладает двумя другими: высокой эмоциональностью и способностью выражать свои чувства с абсолютной искренностью. Я уже неоднократно говорил, что абсолютная честность увенчивает званием писателя многих пишущих, кто не поднялся бы выше посредственности, если бы ему предложили солгать, то есть написать художественное произведение.