Из других сотрудников он назвал студентов Вс. Лойко и Саковича. Первый из них был очень способным и даже талантливым эсперантистом, но он в это время отсутствовал в Петербурге. Г-н Сакович только начинал свою литературную карьеру.
Когда я рассказал редактору, что оставил платную должность, чтоб жить только для и с помощью Эсперанто, он удивился моему странному поступку и сделал большие глаза и крайне сочувственную мину. Продолжая беседу, он дал почти всем петербургским единомышленникам такие убийственные характеристики, что мы с Науменко вышли из его квартиры совершенно обескураженными.
Нас пригласили на ближайшее разговорное собрание и мы договорились прийти вместе. Однако этот второй визит нас очень мало утешил. Мы встретили там около десятка человек, которые совсем мало говорили на Эсперанто и предпочитали по-русски "колоть" друг друга. В этот вечер мы познакомились с г-ами Радван-Рыпинским, Саковичем, Валковым, Майновым и некоторыми другими сотрудниками г-на Аснеса.
Г-н Радван-Рыпинский производил впечатление "достойного уважения труженика", не получившего большого образования. Это проявилось между прочим в позже появившихся его сочинениях — "Эспэранта граматико" и "Плена руса-эспэранта вортаро" /полный русско-эсперантский словарь/. Благодаря его словарю многие русские эсперантисты, использовавшие его, писали: "Киом да костас тиу чи либро?" /сколько стоит эта книга?/, так как в его словаре русское слово "сколько" переведено на Эсперанто как "Киом да"[10].
Г-н Майнов был эсперантистом "из первой тысячи", но довольно плохим "общественником". Весь вечер он лишь "колол" и "сарказмил". Г-н Валков, автор русского "Эспэранта шлосило" /ключ Эсперанто/ был человеком добродушным, но очень болезненным и потому мало трудоспособным.
Вот каковы литературные силы, на которых лежала задача выпуска эсперантского журнала и руководства Эсперанто-движением в России. Сам редактор — г-н Аснес — не был литератором и мог только управлять изданием. Мы, провинциалы. шли на собрание, чтобы усилить свой энтузиазм, а уходили с противоположными чувствами.
1907 г.
Лично для меня эта поездка стала решающей: не Петербург, а Москва должна стать городом предстоящей работы. Проведя в Петербурге около двух недель, я вернулся в Москву с тем, чтоб крепче обосноваться.
Московские эсперантисты встретили моё возвращение с видимым удовлетворением. Мы вместе стали планировать издание эсперантского журнала. Образовался временный редакционный комитет, в который вошли я, Р.Г.Менцель, д-р Кабанов, Г.И.Смирнов и А.Ступин. Был подготовлен материал для первого номера. Поскольку в Москве не было эсперантской типографии, мы решили печатать журнал в Казани, выбрав в качестве представителя редакции в этом городе студента Казанского университета В.И.Огородникова. Казанскому губернатору направили письменную просьбу разрешить издание журнала. Я был уверен, что разрешение будет непременно дано.
Но проходят недели, а он всё откладывает свой ответ. В то же время среди членов редакционного комитета проявились некоторые противоречивые идеи и стили, ибо комитет формировался довольно поспешно. Наконец из Казани прибыл ответ, что губернатор не может разрешить издание в Казани эсперантского журнала. О мотивах отказа губернатор не сообщил. Что же делать? С одной стороны отсутствует единодушие в редакционном комитете, с другой — административный отказ разрушил мой план издания журнала, как недостаточно зрело прорисованный. Безусловно я мог опротестовать отказ губернатора, но я видел, что печатание журнала не в том городе, где размещается редакция, было бы делом очень неподходящим, и я решил на этот раз начатое предприятие совершенно остановить.
Одновременно я начал хлопоты по основанию эсперантского книжного магазина. Для этого мне нужно было найти помещение и получить разрешение московского полицмейстера. Мне бы хотелось, чтоб помещение магазина находилось на первом этаже, имело бы выходящее на улицу смотровое окно, располагало бы несколькими комнатами для меня лично и не было бы слишком дорогим. Однако ничего похожего не находилось.