В середине 1906 г. я передал рукопись в набор. Политическая обстановка в России тогда весьма благоприятствовала печатному делу. После манифеста от 17 октября 1905 г. россияне получили очень большую свободу книгопечатания. Для напечатания книги не требовалась предварительная цензура рукописей и типографии могли печатать любые тексты. Только после печатания и брошюровки всего книжного тиража типография должна была представить местному цензору несколько экземпляров. Если он в течение нескольких часов не отдавал запретительный приказ, типография имела право передать весь выпуск заказчику. Так как цензор не мог в течение нескольких часов внимательно прочесть всю книгу, часто случалось, что в книге попадались такие статьи, которые, с точки зрения правительства, должны были рассматриваться как опасные для общественного порядка или морали. Тогда книгу арестовывали в том месте, где она находилась в момент ареста, а издатели и авторы привлекались согласно закону к суду. Таким образом, для напечатания книги мне не требовалось просить, как прежде, специальное разрешение цензора, и её сразу же начали набирать.
К сожалению, в типографии Харитонова не было наборщиков, знавших Эсперанто; из-за этого гранки поступали ко мне с таким числом опечаток, что я вынужден был возвращать их по нескольку раз. Только четвёртая или пятая корректура оказалась пригодной к окончательной печати.
ПОЕЗДКА НА ЭСПЕРАНТСКИЙ КОНГРЕСС
В том же 1906 году, в августе, должен был состояться второй эсперантский конгресс в Женеве, в Швейцарии. Я решил обязательно побывать на этом конгрессе. Для этого надо было получить отпуск у своего руководства и заграничный паспорт — у губернского руководства. Так как после революционных дней 1905 г. все служащие в России были довольно напуганы и легко разрешали всё, о чём просили граждане, я без труда получил проездные документы.
Теперь мне надо было усиленно заняться упражнениями в Эсперанто, чтоб быть способным использовать его в поездке. К сожалению, в то время в Ардатове никто не желал учить этот язык, на котором "никто не говорит и не существует литературы". Поэтому мне следовало глубоко его изучить в одиночестве. С этой целью я выписал почти все эсперантские периодические издания и книги. Читая их, я хорошо освоил эсперантский стиль; а для устных упражнений, ввиду отсутствия живых объектов, начал переводить на Эсперанто разные русские тексты. Чем более я этим занимался, тем более совершенствовался в Эсперанто. Но это — не устная речь. Увы, нигде в нашем районе я не мог найти эсперантиста, с которым мог бы испытать свои разговорные способности. И с такой неуверенностью надо было ехать за границу.
В выписанном мною иллюстрированном издании "Тра ла мондо" я прочёл, что в немецком городе Франкфурт-на-Майне имеется хорошая эсперантская группа, и там же были напечатаны адреса некоторых единомышленников. Так как путь в Женеву пролегал через Варшаву и Германию, я взял такой транзитный билет, чтоб можно было посетить за несколько дней город нашего маэстро и упомянутый Франкфурт.
В Варшаве я хотел посетить маэстро Заменгофа, но, к сожалению, он ещё раньше выехал на конгресс. Поэтому, проведя в городе несколько часов, я продолжил путешествие далее — прямо до Франкфурта. Здесь я к счастью нашёл единомышленников, о которых так долго тосковал, и в первый раз заговорил на Эсперанто с людьми, которые не разговаривали на моём родном языке и чей язык я тоже не понимал.
Первый визит я нанёс г-ну Файерабенду: у меня был его служебный адрес. Перед визитом я чувствовал себя так, словно шёл на экзамен. Я боялся, что вот сейчас произойдёт большой скандал: ни я его не пойму, ни он меня. С этим чувством я вхожу в контору, где он работал, и прошу швейцара вызвать господина в коридор. Через несколько мгновений из комнаты прямо ко мне выходит господин и спрашивает по-немецки, кто его ищет. Я на Эсперанто спрашиваю, он ли г-н Файерабенд, и, получив утвердительный ответ, начинаю медленно объяснять на нашем языке цель своего визита, предупреждая, что говорю на Эсперанто впервые, и прошу его говорить как можно медленнее. Вижу, что он меня понимает и даёт ответы, вполне сообразные моим вопросам. Это меня ободряет и побуждает нас к беседе. Но так как это был не домашний визит, вскоре я должен был его завершить. Прощаясь, г-н Файерабенд дал мне адрес заместителя председателя местной эсперанто-группы г-на Бартеля.