Когда пришло лето, я выехал в провинциальный город Курмыш, где жила моя мать. Там ещё можно было купить хлеба вдосталь и цены не были слишком высокими: 3 рубля за полкилограмма. Чтобы судить о значении этой цены, я должен сказать, что раньше полкило хлеба стоили около 5 золотых копеек, т. е. 1/60 нынешней цены. И в то же время мы продавали, например, книгу "Фараон" в переводе Кабе согласно каталогу 1917 г. тоже по 3 рубля, учебник Кара и Панье — по 20 коп., т. е. 15 учебников за полкило хлеба.
В Курмыше я прожил около полутора месяцев и использовал это время для пропаганды нашего языка. Между прочим, там жило несколько военнопленных чехов и венгров. Я навещал их с целью привлечь к изучению нашего языка. А эти визиты могли бы закончиться для меня роковым образом, если бы, к счастью, я вовремя не вернулся в Москву, ибо через несколько недель в Курмыше произошло восстание жителей против советского режима, было убито несколько советских руководителей, а после подавления восстания — много восставших. Это восстание совпало с известным мятежом полков военнопленных чехов. Естественно в участии в восстании подозревали всех чехов а также тех, кто имел к ним отношение. Если бы я оставался в Курмыше до самого восстания, то конечно мои посещения чехов закончились бы трагически, хотя благодаря Эсперанто я ко всем политическим направлениям относился абсолютно нейтрально. Я сказал "благодаря Эсперанто", ибо эта идея в течение всех беспокойных лет, пережитых Россией, совершенно заполняла мою душу и все другие направления касались меня лишь поверхностно. Таким образом, Эсперанто много раз избавлял меня от больших опасностей и потому я ощущал к нему невыразимую благодарность. Если бы не эта идея, я вероятно давно бы не жил на земле, как многие мои знакомые.
В моё отсутствие в книжном магазине работали З.И.Рейнштейн и А.Трофимов. Сразу после моего возвращения в Москву Рейнштейн объявила, что нашла работу машинистки в учреждении, которое даёт своим служащим хороший рацион (необходимое дневное питание), и потому не может работать в нашем голодном магазине. После неё вскоре ушёл и А.Трофимов, мобилизованный в армию. Я остался один и должен был в одиночку спасать магазин от дальнейших случайностей. А они были такими.
После перехода государственной власти к большевикам началась национализация земель, банков, фабрик, заводов и коммерческих предприятий. Таким образом в августе в один день были опечатаны все книжные магазины и их владельцы обязаны были предъявить своё имущество реквизиционной комиссии. С этого дня книжные магазины стали бесплатной собственностью государства. Поскольку наш магазин был учтён в качестве издательства, он не был опечатан и продолжал работать, хотя я ждал реквизиции каждый день. Ожидая реквизиции, мы однако не прекращали работать.
Ещё в мае я решил издать русский перевод "Плена Эспэранто-Эспэранта кай Франца вортаро" /полного эсперанто-эсперантского и эсперанто-французского словаря/ Э.Буарака. Для подготовки перевода я попросил единомышленников Н.П.Житкову и З.И.Рейнштейн выписывать на карточки все технические термины с тем, чтобы затем раздать их специалистам, а сам начал переписывать все слова оригинала с эсперантскими разъяснениями, как технические, так и нетехнические, в одну рукопись для последующего перевода на русский
В то же время я хлопотал об изготовлении клише для издания моего учебника и об его печатании. Недалеко от нашего магазина я нашёл небольшую типографию Венгерова, которая согласилась печатать книгу с клише и уже в августе приступила к исполнению контракта, хотя ещё не все клише были готовы.
До сих пор я писал о своей работе в книжном магазине и издательстве. Что касается института, то курсы работали только до июня. Ими руководили я, Фридрихсен (Индра) и Бреслау. Было 37 курсантов. Во второй половине года (20 октября/2 ноября) там прошло только одно заседание экзаменационной комиссии, которая присудила высшие дипломы С.А.Алексееву, Н.И.Давыдову, В.И.Петрашень, Б.И.Перельштейн и В.П.Старининой. Этот экзамен стал последним делом, которым завершилась моя работа в качестве стопроцентного эсперантиста.