В первые месяцы после переселения туда Московского общества эсперантистов жизнь в этом доме была довольно активной несмотря на то, что по всей стране голод всё более и более обострялся. Жильцы Дома Эсперанто организовали несколько групп по обучению нашему языку. Поскольку моё новое жилище совершенно не годилось для каких-либо встреч, я использовал помещение Общества для проведения там 11-го мая экзаменов от имени института. Экзамен держали С.В.Сарычев, В.А.Эпштейн, Г.И.Розенблат, М.Д.Иванова, Н.М.Иванов-Кальянов, С.Ф.Чирков, А.Н.Архангельский. Все они получили дипломы. Это были последние дипломы, выданные институтом. Всего Московский Институт Эсперанто выдал 40 дипломов, а петербургский филиал — 8.
Вскоре после этих экзаменов голод заставил меня выехать из Москвы сначала в деревню Мухортово Костромской губернии, а затем в деревню Языково Симбирской губернии. Но прежде, чем рассказать об этом, я вернусь немного назад.
После реквизиции нашей квартиры в ноябре 1918 г. всё моё время было посвящено спасению книжного магазина и библиотеки института. Я говорю "спасению", ибо тогда все книги хранились в беспорядке в разных домах, мало отапливаемых. Там они часто намокали и совсем теряли свою ценность. Кроме того, из-за недостатка топлива необразованные сторожа зачастую топили ими печи. Я немного успокоился лишь тогда, когда перенёс книги в мою новую квартиру (Уланский, 17).
Пока я таким образом барахтался, в декабре московский эсперантист и идист д-р Л.Титов направил в Комиссариат народного просвещения письменную просьбу, чтоб там организовали специальную комиссию по проблеме международного языка. Поскольку в Наркомпрос от эсперантистов было послано уже много подобных просьб, то он решил такую комиссию создать. Она приступила к работе 17 января 1919 г. и состояла из профессоров Московского университета Ушакова, Пржезинского, Брандта, Н.П.Евстифеева, который сбежал из Петрограда и жил в Доме Эсперанто, д-ра Титова и представителей Наркомпроса Комаровского, Щелкана и Цилко. В качестве председателей комиссии избрали Титова и Евстифеева, которые должны были председательствовать поочерёдно.
На первом заседании проф. Пржезинский поставил 6 вопросов: 1) Есть ли статистический материал для суждения о том, какие системы международного языка наиболее распространены? 2) Есть ли авторитетное решение какой-нибудь организации по какой-либо системе, которая могла бы быть принята для международного использования? 3) Может ли решить поставленную проблему одна страна? 4) Обсудить проблему в том смысле, что почин может сделать любая нация, но окончательное решение должно остаться за некоей международной организацией. 5) В каких границах мыслится применение международного языка? и 6) Не следует ли нам окончательное решение о превосходстве той или иной системы отложить до момента конкретного её применения? Ответить на эти вопросы было поручено Евстифееву и Титову.
В докладе на шести машинописных страницах д-р Титов говорил в пользу Идо, который, по его словам, даст ответы на все вопросы. В докладе на сорока трёх машинописных страницах Н.П.Евстифеев говорил в пользу Эсперанто, приводя подробную критику Идо и других систем. Много страниц в этом докладе было посвящено личной полемике с инициатором Делегации, породившей Идо, Л.Кутюра. На заседании комиссии 19 февраля в неё были привлечены Сахаров (т. е. я), Дрезен, Лойко, Обручев. Комиссия работала несколько месяцев.
Вспоминаю, что этот год был одним из самых трудных годов революции. Советская Россия была атакована и блокирована со всех сторон. Армии белогвардейцев, поддерживаемые отрядами интервентов, всё более и более приближались к Москве. Ими были оккупированы самые зерновые районы — Украина и Сибирь. Бумажные деньги совсем обесценились. В России был объявлен так называемый военный коммунизм. Всё самое необходимое из пищи и одежды выдавалось жителям бесплатно, но каждый был обязан работать по указанию правительственных органов. Деньги употреблялись только для расчётов между частными лицами или для приобретения предметов не первой необходимости. Всё, что получали крестьяне со своих полей, за вычетом нормы на собственное питание, они обязаны были передавать государству. Это же относилось к фабрикам и заводам. Но поскольку запасы государства не были достаточны для того, чтоб удовлетворить всех, жители получали весьма скудный рацион: около 100 граммов хлеба в день и немного других необходимых продуктов питания. Наши желудки всегда были пусты и это отражалось на работе. Кроме того, нам всегда приходилось много ходить, ибо ни трамваи, ни автомобили не двигались из-за отсутствия топлива, а немногочисленные извозчики требовали такую плату, которая была совершенно вне наших возможностей. Например, для участия в заседании комиссии мне каждый раз приходилось совершать почти пятикилометровое путешествие.