Нас было так много на том берегу, хоть и не все, далеко не все люди из племени пришли встречать рассвет. Но ещё больше было вокруг нас духов.
Слишком поздно я поняла, что замёрзла не столько от свежего океанского бриза, сколько от присутствия многочисленных призраков, зависших в нескольких шенгх (мера длины, принятая у ассанте, приблизительно равна семи сантиметрам - прим. авт.) над песком. Они стояли рядом с живыми людьми, и почти сливались со стылым воздухом, но всё же были явно различимы.
Оглядевшись вокруг, я была поражена тем, как много их здесь, рядом с нами, в этот час. Присмотревшись получше к лицам и одеждам ближайших из них, я поняла, что все они - духи умерших ассанте. Они явились сюда, вероятнее всего, с той же целью, что и все мы: чтобы встретить солнце и восхвалить нашего главного Бога. От них исходил такой холод, что я невольно начинала стучать зубами и была крайне удивлена, что больше никто его не ощущает. Кангар смотрел на меня уже с открытой тревогой в тёмных глазах.
Маро меж тем продолжал нашёптывать свою песнь. Низкие, гортанные звуки его голоса будоражили слух. Медленно, очень медленно, он развернулся вокруг своей оси, с силой притаптывая песок под своими ногами. Затем хлопнул в ладоши и громко вскрикнул, и в этот же самый миг ярко-жёлтая солнечная макушка выглянула из-за линии горизонта.
Ассанте, все, как один, опустились на колени, склонили головы. Маро остался единственным стоящим, он всё так же проговаривал магические слова и пританцовывал на месте, помогая солнцу подняться. Ракушки и камешки, украшающие его запястья и лодыжки, глухо пощёлкивали в такт его движениям.
В какой-то момент он совсем затих, и вскоре мы услышали, как его голос, постепенно набирая силу, перерастает в мощное, вибрирующее пение. Это был знак для нас, теперь мы все могли подниматься и приветствовать Рашшана.
Кангар помог мне встать с колен, отряхнул мою тунику от песка. Вместе мы вгляделись в освещённые золотистым сиянием фигуры божеств. Они казались смеющимися, что я восприняла как добрый знак. Все стали пританцовывать, как Маро, добиваясь синхронности и ритмичности движений, и над океаном поплыла общая песнь сотен голосов: густая, гудящая мелодия. Мелодия нашей радости и торжества. Мелодия нашей веры. Мелодия нашей жизни.
Воспоминание девятое. Семь отвергнутых желаний
Три скользящих шага вбок. Приседание, разворот. Руки, окутанные сизым дымом, плавно покачиваются, имитируя движение птичьих крыльев. Мягко скрипит песок под маленькими стопами. Белые туники развеваются от дыхания невидимого ветра.
Семь девочек - семь самых младших сестёр из рода Шантин - танцуют в круге, освещённом пламенем костра. Смуглые и темноволосые - все, кроме одной, зеленоглазой малышки с кожей, едва тронутой загаром, и косами, порыжевшими от солнца. Девочка улыбается, прикрыв глаза, и движется в каком-то мечтательном полузабытьи, словно в колдовском трансе.
Широкий взмах рукой и поклон, мягкий, беззвучный прыжок - и падение. Бьются, словно сотни сердец, голоса ашико - барабанов. Им вторят десятки ликембе - маленьких и больших дощечек, покрытых звонкими деревянными язычками. Умелые руки игроков заставляют их оживать, наполняя ночной посёлок своими громкими и чистыми голосами.
Двойной разворот, снова падение - намеренное, сюжетное. Раскалившийся песок обжигает ноги. Соединить ладони, наклон влево, выбросить руку вверх. Поворот, поворот, поворот...
Это я знаю танец, или танец знает меня? Я чувствую эти движения как часть себя самой. Я вижу этот танец... И себя... Будто бы со стороны. Как будто часть меня - там, в кругу сестёр, танцует священный Танец Семи Желаний, а другая моя часть, невидимая, бесплотная, как дух, стоит шагах в десяти и наблюдает. Словно я смотрю в некое подобие зеркала. Я действительно настолько маленькая?
Ликембе начинают завывать всё яростнее. Мы - или они? - летим вокруг костра... Эту часть танца следует исполнять, взявшись за руки, но нас - их? - всего семеро, а костёр огромен. Я всегда теряюсь на этом этапе, мне начинает казаться, что я двигаюсь слишком быстро и сейчас врежусь в кого-нибудь. Но на этот раз всё не так... Всё совсем не так... Я - и здесь, и ещё где-то... Я необычно спокойна. И я вижу себя со стороны. Что происходит? Я сплю? Мне всё это снится?
Полёт ускоряется, движения смазываются. Многоголосая мелодия достигает пика и резко обрывается. Голоса людей вокруг смолкают, будто их обладатели вдруг онемели. Девочки падают на колени, откидываются назад, широко раскидывая руки в просторных туниках, и правда очень похожие на крылья каких-нибудь морских птиц.
Я ощущаю радость и дикую усталость. Всё тело ломит. Тело? Руки... Мои руки не чувствуют ничего! Что происходит?
Девочки очень медленно встают и отступают на несколько шагов от костра, сбившись в кучку, взявшись за руки, тяжело дыша и переглядываясь с абсолютно счастливыми лицами. Матери-старейшины входят в освещённый круг, их сопровождает Марагаро. Маро бросает в пламя пучок каких-то пахучих трав и начинает тихонько что-то приговаривать. Его лицо блестит, ярко освещаемое оранжевым пламенем, похожее на застывшую глиняную маску. Я ловлю себя на том, что не могу разобрать ни слова, хотя Маро говорит на привычном мне наречии ассанте.
Кто-то трогает меня за плечо. Я вздрагиваю, оборачиваюсь - и встречаю взгляд таких же зелёных, как и мои, глаз. Но эти глаза намного старше моих и печальнее, и я знаю, что им суждено целую вечность оставаться такими. Это глаза той самой знакомой мне женщины-призрака. Она светится во мраке и очертания её фигуры расплываются, как будто она соткана из туманной дымки.
'Меня зовут Акеми' - её губы не движутся, мягкий голос звучит в моей голове. Впервые она заговорила со мной.
'Акеми', - повторяю я мысленно, - 'Красивое имя, и редкое... Акеми - дождь, нечастый гость на этих землях!'