Я влюбилась в этот необычный кинжал. Мне захотелось узнать, что это за минерал из которого он изготовлен, где можно его добыть, чтобы сделать и себе нечто подобное. Но древность этой вещи напоминала мне о том, что повторить такой кинжал, скорее всего, не сможет даже самый искусный мастер. Ведь бывают предметы поистине уникальные, единственные в своём роде, живущие своей собственной жизнью и меняющие хозяев десятками, а то и сотнями лет. Похоже, этот кинжал как раз таким и является.
Кан, видя мой восторг и увлечённость, улыбался так самодовольно, словно это он сам, собственными руками создал это удивительное изделие.
Пока я изучала прекрасный кристалл, он дочистил всех рыбин облюбованным мною костяным ножом и принялся за моллюсков. Ловко поддевая края створчатых раковин острым кончиком ножа, брат раскрывал их одну за другой, очищал от ила и сора и аккуратно складывал в принесённую глубокую миску.
- Знатный будет суп! - Кан с предвкушением погладил свой живот и засмеялся.
Я наконец смогла расстаться с кристальным кинжалом и стала помогать брату, поливая очищенных моллюсков смесью из сока лайма и подсоленной воды, а затем перекладывая плотными банановыми листьями, чтобы сохранить их свежесть и мягкость до того часа, когда они превратятся в любимое лакомство Кана - густой ароматный суп с рыбой, моллюсками, травами и земляными орехами.
Кангар вернул свой кинжал в ножны на поясе, мы собрали все миски и корзины с дарами океана на одну из каталок, что стояли тут же в харанэ, и осторожно повели её по раскалённому песку. Такие каталки были сколочены из крепких древесных пластин и предназначались специально для перевозки большого количества тяжёлых грузов. Одна каталка выдерживала вес целого вепря, или самой огромной океанской рыбины, что однажды выловили наши рыбаки - кистепёрого сохо с забавными усиками и жёлтыми глазами.
За работой на кухне ассанте напевали свои простые, но мелодичные и радостные песни, благодаря Богов и природу за дарованную пищу, за возможность ощущать себя детьми океана, песка, солнца и ветра, за удачливую судьбу. Так они на свой собственный манер освящали продукты в момент приготовления и дарили друг другу хорошее настроение.
Однако, когда яства были готовы и настало время ужина, все песни и весёлые разговоры стихли. Ассанте собрались возле кухни, на общей площади. В центре прямо на земле расстелили лиственные скатерти, и на них расставляли миски, плошки, тарелки, кубышки и всевозможные вазы с приготовленными вкусностями. Образовался широкий общий стол. Главное блюдо - суп с дарами океана, что так любил Кан, - аппетитно булькал в огромном котле посреди кухни. Его разливали по глиняным мискам и раздавали всем пришедшим. Молодые, взрослые, пожилые ассанте сидели прямо на земле вокруг этого своеобразного стола, заключая его в несколько расширяющихся кругов. Ели не спеша, в тишине и приятной компании родных и близких.
Мы с Кангаром попали в самый первый, приближённый к расставленным кушаньям круг и помогали передавать тарелки с едой всем желающим. Тут же был и Вождь, и двое из девяти Старейшин. Ракатау сегодня выглядел совсем по-свойски, сидя со скрещенными ногами в кругу ассанте, словно просто ещё один мужчина из племени. Его отличала только яркая туника, и густая грива заплетённых во множество мелких косичек волос.
Пища ассанте была небогатой, но по-своему примечательной. На нашем общем столе, кроме уже упомянутого супа, были как свежие очищенные фрукты, нарезанные на аккуратные дольки, так и горячие лепёшки из пшеничной и кукурузной муки, а также мясо тапира, запечённое с ананасами, и множество самых разнообразных морепродуктов: несколько видов рыбы, как варёной, так и жареной, креветки в остром пряном соусе, осьминоги, кальмары, мидии, и многие, многие другие...
- Интересно, почему Матери-хранительницы не явились на ужин? - спросила я Кана, когда с едой было покончено, и все стали шумно переговариваться. Кто-то вновь затянул песню, многие из сидящих рядом подхватили.
В таком шуме можно было не опасаться, что кто-нибудь нас услышит, но Кан всё равно наклонился к моему уху и самым тихим шёпотом поведал мне, что хранительницы заняты важным совещанием. Когда Кан рассказал им о проступке Италы, лишь двое из семи Матерей поддержали его негодование. Остальные сошлись во мнении, что поделки Бобо были изготовлены для Богов и не принадлежали ему, а поскольку Боги от них отказались, их мог взять себе любой из ассанте. Однако для окончательного решения все семеро Матерей должны иметь одинаковый взгляд на проблему, и сейчас они пытались найти общий язык.
Странное чувство охватило меня, я впала в задумчивость, на краткий промежуток словно отрешившись от окружающей действительности.
Моя собственная совесть просто вопила о несправедливости пятерых Матерей, полагающих результат долгого и кропотливого творчества Бобо чем-то столь простым и незначительным, чем можно так просто пожертвовать для кого угодно. Но вспоминая искреннее счастье маленького Бобо, узнавшего об Итале, которой так понравились его бусы, что она не хотела с ними расставаться, я сама не могла рассудить этого спора.
Наконец я пришла к выводу, что Итала всё же была нечестна. Она могла бы попросить Бобо подарить ей эти бусы, вместе того чтобы сразу забирать себе находку. Ведь она без сомнения узнала их, из всех Шантин только один Бобо мастерил такие вещи из камней, осколков кораллов, гальки, и пустых коробочек от семян. Братик с радостью отдал бы бусы ей, и никому бы не пришлось ссориться. Его работа отняла у него много времени и сил и была сделана очень старательно. На мой взгляд, она являлась достойной такого уважения.
Моё рассеянное внимание привлекли мальчишки, со всех ног бегущие по площади. Добравшись до края общинного круга, они стали махать руками, привлекая всеобщее внимание. Ассанте мало-помалу умолкли, ближайшие к мальчикам взрослые спросили, что случилось, но они только трясли головами, держались за бока, и хватали ртами воздух. Отдышавшись, один из мальчиков выкрикнул: