Долго жил в Тамбове на ревизии и будущий государственный контролер Валериан Александрович Татаринов, человек умный, образованный и приятный, основатель нынешней системы государственного контроля. Он довольно часто бывал в нашем доме.
При таких разнообразных общественных элементах можно было без скуки жить в провинциальном городе. Приезжие находили удовольствие в тамошнем обществе. «Я получила много новостей из Тамбова, – пишет в одном письме Катерина Федоровна по случаю прибывания там Николая Ивановича, – и в действительности, было чем потревожить мою ревность, стоило мне только почувствовать ее пробуждение во мне. Кривцов сам писал мне, что его друзья доказали ему свое расположение и он чувствует себя среди них превосходно, что женщины очаровательны, что он серьезно ухаживает за мадемуазель Замятиной и т. д. Соловой мне сказал, что все это время уходит на визиты и обхаживание. Признайтесь, что понадобится столько мужества и терпения, чтобы все это вынести, не растратив сил, а наоборот, процветая, что я и делаю»[56].
В особенности гостеприимный дом моих родителей служил отрадным приютом для тех из приезжих, которые искали умственных интересов и сердечного удовлетворения. Так, в <18>36 году довольно долго прожил в Тамбове по служебным делам псковский помещик Пальчиков, человек очень умный, живой, образованный, приятель московских друзей и знакомых отца – Павлова, Брусилова, Зубкова. По отъезде из Тамбова он писал отцу: «Никогда, никогда не забуду, почтенный друг, вашей ласки и гостеприимства, всех утешений душевных, которые я находил в вашем милом семействе. Пусть мир Божий лежит на нем навсегда. Посылаю маленьким друзьям своим псковской пастилы; надеюсь, что они не успели еще меня забыть. Передайте Катерине Борисовне мои чувства живейшей благодарности за милости, которые она мне оказывала. Истинно не могу думать о вас иначе, как о самых близких мне людях».
Однако отец жаловался иногда на скуку провинциальной жизни. Особенно на первых порах, после пребывания в Умёте, среди деревенского приволья, в кругу друзей, выходящих ив ряду вон по уму и образованию, окунуться разом в откупные расчеты и мелкие отношения губернского города было нелегко. Контраст был слишком велик. «Мне Умёт кажется раем с тех пор, как я переехал в Тамбов, – писал отец Павлову. – Что за мир! Несмотря на мою привычку жить в самом себе, бывает так тяжко, что хоть в воду! Растолкуй мне, пожалуйста, отчего, судя по описанию Бальзака, провинция во Франции так сходна с нашею? На днях читал «Le celibataire et la femme abandonnee»[57], и мне пришло в голову, что Бальзак долго жил в Тамбове под чужим именем, иначе он не мог бы изобразить с такою верностью не только характеры, мнения, тон здешнего общества, но даже оттенки мелочных страстей, которые составляют главную его жизнь. Странная вещь!»
Это письмо служило ответом на сетование Павлова о скуке московской жизни. «Не один ты скучаешь в столичном городе, – писал отец, – Кривцов говорит, что он умер бы от скуки в Петербурге и приехал в Любичи хоть один месяц подышать свободно». Люди с высшими потребностями вообще редко находят общество, которое бы их удовлетворяло.
Со временем отец мой свыкся с бытом губернского города. Жизнь мало-помалу устроилась и текла спокойно и мирно среди многочисленной семьи и довольно значительного круга друзей. Однако потребность высших умственных интересов так присуща была его натуре, что недостаток их ощущался им постоянно. «Не знаю, как избавиться от скуки, – писал он в начале 1845 года моей матери, которая в это время поехала с старшими детьми в Москву. – Читать нет времени, по утру дела, а вечером всегда кто-нибудь приедет мешать. Преферанс мне решительно надоел, но как ни глупо целый вечер играть в карты, а пошлые разговоры еще утомительнее. Всего ужаснее в жизни провинциального города то, что тратишь время, страдая от скуки и пошлости, и не только не приобретая какого-либо знания, но забываешь то, что знал, и когда придется переместиться в круг людей умственно деятельных, следящих современные интересы высшего разряда, тогда почувствуешь себя отсталым, выйдешь ни пава, ни ворона… Может быть, – прибавляет он, – я слишком нападаю на провинциальную жизнь, может быть, мне все кажется таким скучным и досадным, потому что я разлучен с тобою и живу здесь поневоле».
57
Дословно «Холостяк и брошенная женщина». Вероятно, речь идет о романе «Покинутая женщина» (1832).