Я вспомнил свои былые впечатления и либеральный Уездный Съезд, отменявший всякое строгое наказание; вспомнил, как либеральная интеллигенция нянчилась не с народом, а с его отбросами; как власти безнаказанностью развращали деревню, объясняя природный консерватизм русского крестьянина его жестокостью; вспомнил, как, однажды, волостной суд, в полном составе, явился ко мне, тогда Земскому Начальнику, и на коленях умолял не отменять приговора о телесном наказании; как осужденный в тюрьму на полтора месяца просил меня продлить срок наказания до трех месяцев, желая уклониться от тяжелой полевой работы... и я ответил солдату:
"Правду вы говорите, святую правду... Все это я не только сам видел и хорошо знаю, но даже писал об этом в газетах и журналах; ("Письма Земского Начальника" печатались на страницах издававшегося князем В.П. Мещерским журнала "Гражданин", за 1902-1905 гг.) да мне не верили, а еще говорили, что я не люблю народа... Потому и писал, что любил... И всякий, кто действительно любит народ, тот знал, что нужно было дать всему селу защиту от горсти хулиганов, которые все село держали в страхе... А если бы в свое время давали мальчишкам розги, то спасли бы их души, удержали бы от преступлений"...
"Истину изволите говорить", – сказал солдат...
"Но, – возразил я, – правда и то, что вы сами не помогали вашим начальникам, а покрывали своих хулиганов, и, иной раз, и поймать их было трудно"...
"Справедливо, – ответил солдат, – бывало и это... А почему?.. Потому значит, что народ уже изверился в начальстве и знал, что хулигана или оправдает начальство, или оштрафует на гривенник; а тот и начнет тогда свою месть совершать... Вот и боялись, потому и покрывали... А знай народ, что вышел настоящий закон, что такого хулигана или из села вышлют, или настоящее наказание предпишут, то на другой день ни одного хулигана в селах не оказалось бы, и полиции бы делать нечего было"...
Кто знал деревню и жил в ней, тот знал и то, насколько глубоко прав был солдат...
"Вообще, порядка не производилось", – вставил парень, заставив солдата с недоумением посмотреть на него...
Я тоже невольно улыбнулся в ответ на такое глубокомысленное замечание парня и ожидал, что он скажет дальше...
"Взять бы, примерно, позапрошлый год, – продолжал парень, – я только одним один раз дал жиду легонько по морде, а он как почал меня таскать по судам, так я деньгами от него не мог откупиться... И деньги мои пропали, и на целую неделю на отсидку, значит, под арешт, пошел, даром что жиду заплатил, чтобы ослобонил меня... Разве можно христианскую душу за жидовскую морду под арешт сажать?!"...
Я посмотрел на его огромные руки и, невольно улыбаясь, сказал ему:
"Ты верно такого тумака дал, что ему и скулы своротил"...
"Да нет же: так легонько только поцарапал; да он, нечистая сила, начал уже кричать, когда я только подходил к нему и бить еще не начинал".
"Пред законом все равны, и если бы тебя жид побил, то и его бы наказали по закону", – сказал я.
"То-то и есть, что равны; а разве можно равнять жида с православным? Какое же здесь равнение, коли он жид, а я крещенный", – негодовал парень.
Я с любовью посмотрел на него, глубоко понимая психологию русского народа, в понятиях которого не укладывается представление о возможности равенства с иноверцами и особенно евреями, к коим крестьянин чувствует органическую ненависть, как к врагам Христа-Спасителя.
"Нет, брат, непорядки точно были, и много их было, да не там, где вы их видели, – сказал я. – А заключались эти непорядки, главным образом, в том, что слушались вы не тех, кого нужно было слушаться. Я сам был Земским Начальником и хорошо знаю вашу деревню. Вот как было дело: на одной стороне стоял Сам Царь-Батюшка, а за ним первым стоял ваш сельский священник, а за священником – Земский, потом полиция: все эти Царские слуги были приставлены для вас, чтобы порядки наводить, да вас от зла оберегать... А против Царя и Его верных слуг стояли враги ваши, которые и мешали работу производить, рыскали по селам, вооружали вас то против священника, которого вы обижали, то против Земского, которому вы смертью угрожали, то против помещиков, которых вы жгли и разоряли, то против станового, которому отдыха не давали, заставляя его даже по ночам рыскать по селам и ловить негодяев и злодеев. Вот три года я оставался Земским, да вся моя работа только в том и состояла, что я ловил революционные прокламации по селам, подавлял бунты, усмирял, судил, да рядил вас; а для настоящей-то работы и времени не было. Одних судебных дел в моем участке было до двадцати тысяч ежегодно; где же тут было думать о чем прочем?! Вот за то, что не слушались вы Царских слуг, Господь и отнял их от вас, а теперь хочешь – не хочешь, а придется слушаться врагов... Царские слуги, по доброте своей и жалости к вам, иной раз, и точно прощали виноватого; а вот это-то начальство, какое пришло нам на смену, будет казнить и правого и наведет такую строгость, что вы стонать будете и не будете знать, куда деваться".