Итак, прежде всего предстояло заключить с китайским уполномоченным, главным сановником Китайской Империи Ли-Хун-Чаном общее секретное соглашение. Был назначен день, когда уполномоченные с русской стороны, а таковыми были князь Лобанов-Ростовский и я, и уполномоченный с китайской стороны, а именно Ли-Хун-Чан, который получил полномочия соответственной телеграммой из Пекина, 53 - должны были съехаться у министра иностранных дел и, по принятому в этом случай этикету и с принятыми в этих случаях формальностями, подписать договор. Такие договоры пишутся обыкновенно на особой бумаге, особо тщательно, красиво и подписываются соответствующими уполномоченными; при каждой подписи прикладывается печать этого уполномоченного.
И вот в определенный день мы съехались в Москве, в доме, который был нанят на время коронации для министра иностранных дел - князя Лобанова-Ростовского. С одной стороны были pyccкиe уполномоченные с состоящими при них чинами, а с другой стороны, Ли-Хун-Чан со всею своею свитой.
Когда мы собрались и сели около стола, то князь Лобанов-Ростовский обратился к нам и говорит, что соглашение особой важности, которое мы имеем подписать, известно уполномоченным, т. е. ему, мне и Ли-Хун-Чану, поэтому его не стоить читать; оно уже было показано сотрудникам Ли-Хун-Чана, сотрудники, вероятно, познакомили с ним Ли-Хун-Чана; что соглашение это переписано все точно, что секретари его проверили и нам теперь следует только подписать. Но что, впрочем, сотрудникам Ли-Хун-Чана может быть угодно его еще раз прочесть.
Таким образом, один соответствующей экземпляр был дан в руки сотрудникам Ли-Хун-Чана для прочтения (в этих случаях обыкновенно подписываются два экземпляра: один пишется для нас, а другой для Китая) - я с своей стороны взял экземпляр, который был переписан для нас, чтобы его просмотреть, а именно, чтобы удостовериться, что тот пункт, который касается нашего обязательства относительно защиты Китая от внезапного нападения, написан именно так, как он был написан в первоначальной редакции, т. е., что мы обязуемся охранять Китай только от нападений Японии.
Вдруг, к моему ужасу, я вижу, что пункт этот написан не так, как он был написан в первоначальной редакции, а именно так, как он затем был исправлен князем Лобановым-Ростовским, что и вызвало с моей стороны просьбу к Его Величеству, чтобы редакция пункта была принята в первоначальном виде. Как я уже говорил ранее, Государь, уже приехавший в Москву, сказал мне, что он об этом говорил князю Лобанову-Ростовскому и что князь не встретил никакого затруднения к тому, чтобы вернуться к первоначальной редакции. 54 Это вынудило меня подойти к князю Лобанову-Ростовскому, отозвать его в сторону и сказать ему тихонько на ухо:
- Князь, ведь такой-то пункт не изменен так, как хотел этого Государь.
Я думал, что это было сделано князем Лобановым-Ростовским преднамеренно, - вдруг, к моему удивлению, он себя ударил по лбу и сказал:
- Ах, Боже мой, я и забыл сказать секретарям, чтобы они переписали этот пункт в первоначальной редакции. Но нисколько этим не смутился, посмотрел на часы, было уже 12 с четвертью; тогда князь Лобанов-Ростовский хлопнул несколько раз в ладоши, вошли люди, он и говорит:
- Подавайте завтракать. После подписания договора предполагалось, что будет завтрак у Лобанова-Ростовского.
Затем, обращаясь к Ли-Хун-Чану и к присутствующими, князь Лобанов-Ростовский сказал:
- Теперь уже прошло 12 часов, пойдемте завтракать, потому что иначе кушанье испортится, а после завтрака мы и подпишем.
Мы все пошли завтракать, кроме двух секретарей, которые в это время, пока мы завтракали, снова переписали договор в том виде, в каком он был написан князем Лобановым-Ростовским по моему указанию в Петербурге в первоначальной редакции; так что после завтрака на столе лежали уже не те договоры, которые лежали ранее, а договоры с одним измененным пунктом. Вот этот договор в новой, а в действительности первоначальной редакции, и был подписан с одной стороны Ли-Хун-Чаном, а с другой - мною и князем Лобановым-Ростовским.