Государь был скучен и видимо катастрофа произвела на него сильное впечатление. И если бы он был предоставлен, как во многих других случаях, самому себе, т. е. если бы он слушал свое сердце, то в отношении этой катастрофы и всех этих празднеств, я уверен, он поступил бы иначе.
Там же в Москве был подписан и договор с Японией. Все переговоры по этому договору вел князь Лобанов-Ростовский, я тоже принимал участие, но участие второстепенное. Я считаю этот договор весьма удачным. По этому договору Россия и Япония разделили между собою влияние на Корею, причем доминирующее влияние было на стороне России.
Представители Японии охотно на этот договор согласились. Мы могли иметь по этому договору в Корее военных инструкторов и несколько сотен человек наших солдат, так что в военном и финансовом отношении, в смысле управления государственными финансами, России были предоставлены значительные, можно сказать, доминирующие права; так, по этому договору, мы должны были назначить и советника по финансовым делам при корейском императоре, что равносильно назначению министра финансов. Но влияние на Корею было обоюдное, как со стороны России, так и со стороны Японии; Япония также могла иметь там промышленные общества и вершить торговлю; никаких особых денежных преимуществ, которые не были бы предоставлены Японии, одинаково не допускалось и России и проч. Вообще, как я уже сказал, этот договор я считаю удачным.
Таким образом, казалось, в Москве прочно установилось разделение влияний на Корею со стороны России и со стороны Японии, - но уже на Корею самостоятельную, так как до японо-китайской 66 войны, Корея считалась как бы автономной областью Китая и находилась под полным влиянием Китая.
По японо-китайскому договору после войны Корея была объявлена страною самостоятельною. Вот этот договор в Москве определил и размежевал наше влияние на Корею и влияние на Корею Японии.
С другой стороны, секретным договором с Китаем, который был составлен, - о чем я ранее уже говорил - мы получали право проведения железной дороги через Монголию и Манджурию до Владивостока. Таким образом, в наши руки передавалась дорога величайшего политического и коммерческого значения, причем в то время мы усиленно подчеркивали, - и я подчеркивал это с полным убеждением, что дорога эта не должна служить, ни при каких обстоятельствах, орудием каких бы то ни было захватов; она должна была быть орудием сближения восточных и европейских наций, сближения, как материального, так и морального, и должна была служить орудием морального влияния постолько, посколько новая культура - христианская, сильнее и могущественнее культуры желтых наций, родившихся в идолопоклонстве.
Мне тогда же Ли-Хун-Чан, с которым я очень подружился, несколько раз повторял, что он, как друг Poccии, советует ни в каком случае не идти Poccии на юг от линии, которая должна соединить Сибирский великий путь с Владивостоком, так как, если бы мы пошли на юг, то это могло бы возбудить такие политические волнения и неожиданность среди китайцев, в этой массе, совсем не знакомой с европейцами, смотрящей на каждого белого, в известной степени, как на недоброжелателя, что подобный шаг мог бы иметь самые неожиданные печальные последствия, как для Poccии, так и для Китая. Все эти убеждения Ли-Хун-Чана лично для меня были напрасны, ибо я, как верный носитель идей Императора Александра III, которого сын, в известном манифесте прозвал "Миротворцем", был самым искренним, и остаюсь им и до настоящего времени, адептом идеи мира и считаю, что только тогда христианское учение приобретет силу и расцвет, когда человечество исполнит первейший завет Христова учения, завет, заключающийся в том, что ни один человек не имеет нравственного права, или вернее - божеского права убивать существ себе подобных.
Я упоминаю об этом настоятельном совете Ли-Хун-Чана для того, чтобы показать, насколько Ли-Хун-Чан был из ряда вон 67 выходящий государственный деятель Китая, - который считается, с нашей европейской точки зрения, человеком совсем необразованным и некультурным, но с точки зрения Китая, китайской цивилизации - это был человек в высокой степени образованный, в высокой степени культурный.
В то время Государь Император носил в себе прекрасные семена всего лучшего, что может быть в человеке, как в смысле духа человеческого, так и в смысле сердца, а потому и мне было совершенно бесполезно передавать Государю совет Ли-Хун-Чана, так как я был убежден, что и Государь Император смотрел на договор с Китаем, как на договор, преследующий исключительно мирные цели. Договор же этот был секретный не потому, что им давались права России построить железную дорогу через Монголию и Манджурию, так как права эти непосредственно вытекали из той нравственной помощи, которую оказала Россия Китаю после несчастной войны Китая с Японией, - секретность этого договора истекала из того, что этот договор был в то же время и договором союзно-оборонительным против возможного противника Японии, дабы не могло повториться то, что имело место, когда Япония разгромила Китай.