Но Государь Император был несколько дней после заседания, по-видимому, мною недоволен. Как раз 27-го или 28-го ноября в Царскосельском дворце было заседание Сибирского Комитета. В этом заседании рассматривался проект концессии, данной китайским правительством на сооружение Восточно-Китайской дороги (см. выше, стр. 46, сл.) мною и Ли-Хун-Чаном.
В виду моего представления, Его Величеству благоугодно было сказать несколько весьма сочувственных слов по поводу смерти князя Лобанова-Ростовского.
Я этим словам глубоко сочувствовал, не только потому, что они исходили от моего Государя, но из памяти к 93 князю Лобанову-Ростовскому, при котором, конечно, такой записки, какая была подана Нелидовым и какую мы рассматривали по поводу занятия Босфора, Нелидов подать не решился бы.
Но, говоря о князе Лобанове-Ростовском, Его Императорскому Величеству благоугодно было приписать всю заслугу получения этой концессии на Восточно-Китайскую дорогу исключительно одному князю Лобанову-Ростовскому и это было сделано в такой форме, что всем присутствующим в комитете, которые все-таки по слухам отлично знали, что все это дело было сделано мною, стало ясно, что Его Императорское Величество чем-то мною недоволен.
Если действительно Государь Император был мною недоволен по поводу этого инцидента, то, вероятно, главным образом недоволен резкостью моих действий и мнений, в чем я признаю себя весьма виновным перед Государем Императором; но, к сожалению, я не мог себя переделать - я был всегда таков, остаюсь таковым и ныне. Но, тем не менее, это не повлияло на отношение ко мне Государя в области финансовой, так это уже видно из того, что не далее, чем через l1/2 месяца, - о чем я уже рассказывал ранее, - Государь Император встал исключительно на мою сторону в вопрос о введении денежной реформы в России и благодаря только этому, денежная реформа была спасена и осуществлена.
Вся эта история с предположением о захвате Босфора была, как я говорил, в конце 1896 года.
В том же 1896 году в декабре месяце произошли следующие, довольно важные события, а именно: 6 декабря был уволен от должности по прошению главноначальствующий на Кавказе генерал от кавалерии Шереметев по болезни; увольнение это произошло действительно по болезни.
Шереметев был кавказцем и его на Кавказе очень любили; он отлично знал Кавказ; Шереметев представлял собою человека слабого, очень милого, культурного и человека - без всякого темперамента; тем не менее на Кавказе его очень любили и уважали точно также, как его не могли не уважать все лица, его знавшие.
Вместо Шереметева 12 декабря был назначен князь Григорий Голицын, член Государственного Совета, тот Голицын, которого мы в обществе называли "Гри-Гри". Это был очень порядочный, 94 воспитанный, весьма честный человек, но, как говорится, "с зайчиком". И этот "зайчик", который так свойственен русским деятелям известного закала, который так рельефно выражается ныне у крайне правых и националистов, в нем еще осложнялся тем, что мать кн. Голицына была полька; он был воспитан своею матерью, а потому у него известного рода сумасбродство было соединено с мягкостью обращения, умением мягко стлать, - что свойственно натуре поляка. В конце концов кн. Голицын был человек весьма воспитанный, образованный, но крайне ограниченный, особенно для государственного деятеля.
Двойственность его характера делала то, что он не мог приобрести друзей в обществе и в толпе людей непосредственного характера, людей, которые действуют, как им Бог на душу положил - без различных политических уверток.
Я помню кн. Голицына, когда он недалеко от Тифлиса (в Белом Ключе) командовал грузинским полком, - в то время я еще был мальчиком.
Хотя кн. Голицын был весьма корректным полковым командиром, но он не пробыл долго на Кавказе, потому что не мог внушить к себе в общества кавказских прямодушных людей симпатии. Он был чересчур в своих действиях и мнениях тонок и дипломатичен для людей такого непосредственного характера, а поэтому и не оставил по себе в Тифлисе и вообще на Кавказе симпатичную память.
Кажется, чтобы избавить Кавказ от кн. Голицына, он и получил место командира финляндского полка в Петербурге. Всю свою последующую карьеру он делал в Петербурге. Последняя должность, которую он занимал - был пост атамана Оренбургского казачьего округа, оттуда он был сделан членом военного совета, а потом и членом Государственного Совета. Ему очень протежировал Великий Князь Михаил Николаевич по причине - мне неизвестной. Кн. Голицын всю свою карьеру (в том числе и назначение его на Кавказ) совершил по протекции сказанного Великого Князя. В то время Великий Князь Михаил Николаевич не мог не иметь влияния на Государя Императора, потому что он сам был довольно долгое время наместником кавказским и, конечно, именно благодаря влиянию Великого Князя, кн. Голицын получил после уволенного по болезни Шереметева - место главноуправляющего на Кавказе.