“Все уже сделано”, — сказал я о. Александру. — Преосвященным будут посланы соответствующие уведомления, и, кроме того, я заручился еще и личным удостоверением, какое, в случае надобности будет предъявлено Владыкам”.
“И с Обер-Прокурором виделись?” — спросил меня о. Александр.
“Да, — ответил я, — производит самое лучшее впечатление… Благожелателен, простосердечен, не рисуется своими знаниями, а, наоборот, откровенно признается в своем бессилии, и даже просит помочь ему… Ни хитрости, ни лицемерия я в нем не подметил… Жалуется на запущенность в делах ведомства и на тяжелое наследие Саблера”…
“Ну да, это так нужно, конечно… Всякий новый начальник должен жаловаться на своего предшественника: это уж обычай такой, прости Господи”…
Я невольно улыбнулся…
“Ну, вот, а теперь поезжайте себе с Богом, — сказал о. Александр. — И месяца не прошло, как все совершилось во славу Божию. Только, как приедете в Харьков, не забудьте сказать архиепископу Антонию (ныне митрополит Киевский, председатель Высшего Церковного Управления за границей) о крестном ходе. Великая это святыня — обретенная Святителем Песчанская икона Божией Матери… И встретить, и проводить ее нужно крестным ходом”… “Да, да: об этом уже я позабочусь”, — сказал я в ответ. “Когда же Вы думаете ехать, послали ли уже телеграммы?” — спросил меня о. Александр.
“Нет еще, и посылать не хочется”, — ответил я.
“Устали от хлопот?! Ничего, во славу Божию трудились; в дороге отдохнете”, — успокаивал меня о. протоиерей.
“Нет, не устал, а раздумал ехать”, — ответил я. О. Александр, с тревогою и беспокойством посмотрел на меня.
“Видите ли, батюшка, — сказал я, — до сих пор я двигался по инерции, и хотя те мысли, какие я хочу высказать Вам, и преследовали меня, но я на них не останавливался, ибо иначе пришлось бы прекратить все начатые хлопоты. Но теперь, когда все уже закончилось, и я могу обнять все дело в его целом, эти мысли вновь завладели мною, и я не могу в них разобраться. Если бы Вы не пришли ко мне, то я бы полетел к Вам за разъяснениями, в зависимости от которых и решил бы вопрос, ехать ли мне в Ставку, или отказаться от этой миссии”…
Протоиерей А.И. Маляревский даже перепугался и забросал меня вопросами: “Ведь в первый раз Государь Император так милостиво принял Вас, что, наверное, помнит Вас. Чего же Вам смущаться!.. Или, может быть, Вы перестали верить в явление Святителя Иоасафа и Его грозное повеление, или смущаетесь тем, что говорят по поводу Вашей командировки злые люди?!”…
“Нет, батюшка… Кто раз видел Царя, тот захочет и во второй раз удостоиться этой радости… И не это меня смущает. Считаться с тем, что говорят злые люди, я также не могу; что же касается моего отношения к явлению Святителя полковнику О., то именно потому, что я верю в это явление, именно по этой причине я и не могу отделаться от мыслей, какие меня тревожат. Ведь Святитель Иоасаф явился не мне, а полковнику О. Почему же не полковник, а я должен ехать в Ставку?! Угодно ли это Святителю?.. Не предвосхищаю ли я миссии полковника, не сажусь ли в чужое кресло?!
Может быть, все дело, с самого начала, было поведено неправильно; может быть, я не должен был вовсе рассказывать гофмейстерине Е.А. Нарышкиной содержание доклада полковника, а должен был ограничиться только просьбою исходатайствовать полковнику О. аудиенцию у Ея Величества, чтобы он лично обо всем рассказал… Вспомните, что полковник говорил о “депутации” к Царю… Может быть он, бедный, не надеясь, по смирению своему, на возможность единолично выполнить миссию Святителя, рассчитывал войти хотя бы в состав депутации… Не обидим ли мы полковника, если я один поеду в Ставку; не навлечем ли и гнева Святителя?! Вот Вы все говорите, что это мое дело, что меня посылает в Ставку Святитель Иоасаф… И пока я этому верил, до тех пор, как видите, и работал энергично… А вот теперь эта вера моя и поколебалась, и я не знаю, кого хочет послать в ставку Святитель — меня или полковника; и то, что я этого не знаю, то мучит меня и волнует”…
“Искушение, князь, искушение, — убежденно сказал протоиерей А.И. Маляревский. — Враг подстерегает всякое доброе намерение… Гоните его от себя… Если бы Господь не благословлял Вашей поездки, то и не допустил бы ее”…
“Смотрите, батюшка, чтобы не согрешить… Вопрос идет о спасении всей
России… Если моя поездка не будет угодна Божией Матери и Святителю, тогда вся ответственность должна будет пасть на меня… Где полковник?.. Может быть, можно взять его с собою и представить Государю?..”
“Адреса своего полковник не оставлял, — ответил о. протоиерей, — и никто не знает, где он. После своего доклада он не являлся ко мне. Если он в Петрограде, то не мог не слышать о Вашей командировке. Почему же он не явился ни к Вам, ни ко мне, и не заявил о своем желании присоединиться к Вашей поездке в Ставку?! Возможно, что его и нет в Петрограде… Да и кто бы решился ходатайствовать о Высочайшей аудиенции никому неизвестному полковнику?! Тревоги Ваши от врага… Вы ведь не просили о командировке… Гофмейстерина Е.А. Нарышкина тоже не просила Государыню командировать Вас; я тоже не думал о возможности Вашей личной поездки, а рассчитывал, что, в лучшем случае, пошлют какого-нибудь генерал-адъютанта, или свитского генерала… А, если вышло так, что ехать приходится Вам, значит — такова воля Божия; значит — так угодно Матери Божией и Святителю Иоасафу… Нет, нет, пусть Ваши мысли не смущают Вас… Это — искушение, чтобы вызвать уныние и отнять веру в святость миссии Вашей… Имейте сами эту веру и в других возгревайте”…