Потом Мишка разглядел мой трофейный автомат.
- Эх ты! Ну, ты, буржуй! - Обидчиво заныл он. - Конечно, если бы ты меня уважал, то не поступил бы так. Я всегда делюсь с тобой. Вот и сейчас, видишь? - Мишка быстро отстегнул немецкий ремень, на котором висели алюминиевая фляга со стаканчиком, сумка, плоский штык и патронташ. - Ничего еще сам не трогал. Вот смотри! - И он начал вытаскивать из сумки разные вкусные вещи.
Масло в круглой коробочке, банку консервов, шоколад, хлеб, сигареты и еще что-то.
- На, ешь! - И, не дожидаясь моего ответа, сам принялся за еду. - Ох и есть хочется, уже трое суток ничего не ел, - немного погодя сказал Мишка, - Хорошо хоть немец богатый попался.
- А может быть, - усомнился я, - отравленное?
- Не ешь. - Пожал плечами тот, - Скажешь тоже, отравленное. Это нам про немцев там в тылу болтали всякое. Чего ему травить нас? Он и без отравы всегда может убить тебя.
Во рту на зубах что-то скрипело и я все еще плевался.
- Чего ты все плюешься? На вот, прополощи рот. - Мишка протянул в войлочном чехле аккуратную флягу.
Взяв у него флягу, налил в алюминиевый стаканчик. Вместо воды там оказалось вино.
- Это же вино! - Сказал я. - Да, живут они лучше нас. Если вино, то неплохо и выпить. Выпьем.
И мы по очереди выпили крепкого немецкого шнапса.
- Это я его в деревне хлопнул. - Хвалился Мишка. - смотрю, бежит фриц. Впереди горит хата. На огонь его хорошо было видно. Я прицелился, бац и готово. Смазал так, что даже и не пошевелился. Вот жалко, я у него винтовку не взял. Теперь бы пригодилась. Видал, сколько у них патронов? - И Мишка потряс немецкий патронаж на ремне.
Потом он взял у меня мой автомат и стал примерять к себе. После такого Мишкиного упрека и угощения было неудобно жадничать. Автомат я отдал ему. Мишка остался больше чем доволен. По оврагу вышли в безопасное место и слились с движущейся массой солдат. Люди шли плотной колонной по дороге. В сторону от колонны повсюду шли одиночные, отбившиеся солдаты или целые группы. Шли они по бездорожью прямо по полю, боясь отойти далеко и отбиться. Трудно сказать, где шла вся эта армия, куда она шла и кто ее вел. Шли потому что все идут. На вопрос "куда?" каждый ответил бы "пробиваться из окружения". Кто ведет колонну? В каком месте будем пробиваться и во сколько? Из нас никто ничего этого не знал. Спрашивать было неудобно, да и не у кого спрашивать. Солдаты все равно ничего не знали. Нами больше руководило стадное чувство. Не отбиться от всех и не попасть в беду. Инстинкт подсказывал, что у каждого стада есть вожак, который знает, что делать. Мы верили, что этот вожак был также и у нас. Наше солдатское дело было только подчиняться, ради нашего общего успеха. Однако, так ли все это было на самом деле. Скорее всего, вся эта многотысячная масса людей была никем не управляема. Двигалась она инстинктивно, без головы, а управляли ей немецкие сторожевые посты. Эти посты светились огневыми веерами трассирующих пуль слева и справа от нас. Отгоняли нас, безоружных, от правильного направления и направляли в темный коридор неизвестности, где, как нам казалось, нет немцев и нас ждет желаемая удача прорыва.
Всю ночь шли, не останавливаясь на привалы. Уставшие сами определяли место своего привала. Те же, кто мог идти, шли, шли нескончаемой вереницей огромного войска, без остановок и не обращая внимания на отставших. Войска перемешались. Из команд чаще всего слышалось "стой!", "пошли" и "назад!". Шли через пшеничные поля, через овраги. По бездорожью и по дороге. Там, где проходила эта многокилометровая колонна войска, всякое бездорожье превращалось в хорошо утоптанную дорогу. Колонна много раз натыкалась на немецкие посты, обстреливалась из минометов и орудий, однако, обойдя пост, колонна снова шла дальше, стараясь в темноте еще до утра прорваться из окружения. Туловище колонны, как магнит, притягивало со всех сторон к себе солдат. Оно было огромно. И если бы у нее было оружие и направляла ее железная рука настоящего воина, колонна непременно пробилась бы. Мы же в тот момент представляли большой корабль, у которого нет руля и нет рулевого. Грозные волны, в данном случае - немцы, могли легко забросить нас куда угодно и делать с нами что угодно. В одной из таких суматох прорыва мы с Мишкой Ивановским, который раньше жил в Немидове, снова расстались и больше я его уже никогда не видел. Жив ли он?
Рассвет застал нас в движении. Боясь налетов авиации, колонна медленно стала рассыпаться. То, что еще час назад казалось единым и целеустремленным, сейчас выглядело разбредшимся по полю стадом. Теперь снова собрать все это в единое целое уже было невозможно. Каждый, потеряв веру в возможности организованного прорыва, действовал по своему собственному плану. Конечно, ни у кого никакого плана не существовало. Наш план была цель. Цель прорваться из окружения. Теперь уже как-нибудь поодиночке, между кустов, незаметно. Однако думать об этом, чтобы быть незаметным в данной обстановке, было по-детски смешно. Огромное пространство поля, насколько можно было видеть, было буквально забито движущимися людьми. Нашими солдатами. Теперь они шли уже не в одном направлении, как ночью, а в совершенно противоположные и разные стороны. Каждый хотел оторваться от общей массы, очень заметной и превратиться в маленькое и незаметное существо. Этого никому не удалось.