22. Путешествие по Волге
Летом 1925 года отец, брат и я отправились путешествовать по Волге. От Москвы до Нижнего Новгорода — поездом, от Нижнего до Астрахани и обратно — пароходом.
Вниз по Волге мы плыли на товаро-пассажирском, с колесами по бокам, а возвращались на почтово-пассажирском, винтовом. Оба они были достаточно комфортабельны, но второй плыл быстрее. Названия — первого «Алексей Рыков», а второго «Лев Троцкий» — были написаны на бортах, на всех спасательных кругах и по букве на ведерках, расположенных вдоль бортов.
Так как родители были весьма небогаты, то мы занимали в обоих случаях каюты второго класса, расположенные на корме и убранные значительно скромнее, чем каюты первого класса, находящиеся на носу. И на носу, и на корме было по салону, но первый был оснащен мягкой мебелью, а второй жесткой. Оба класса, выражаясь по-сухопутному, располагались на втором этаже. На первом же был третий класс и машинное отделение. Но имелся еще и третий этаж, где находилось неизвестно что. Туда шла крутая лестница, на которую пассажиры не допускались. А потому сами понимаете, каким завистливым взглядом я провожал всех, кто имел право по ней шнырять вверх и вниз. Что там происходит? И что эти люди там делают? Оставалось только фантазировать.
Но они, эти люди, вместо того чтобы спускаться оттуда с расширенными от ужаса глазами, или с напряженно двигающимися желваками скул, или пусть даже просто с пальцем, прижатым к губам, сбегали по ступенькам с личиной равнодушия, а иногда — о, мастерство маскировки! — позевывая. А некоторые даже делали вид, что рассматривают пассажиров, как будто их что-либо еще могло интересовать после того, что они, наверное, видели ТАМ.
На третий или четвертый день плавания мне все-таки разрешили подняться на верхнюю палубу. И что же? Она была пуста. И это, пожалуй, поразило мое воображение больше, чем если бы я увидел там прогуливающихся тигров. Там была просто крыша и небольшая рубка для рулевого с капитаном. И все!
Ну что ж! Тогда, значит, если пираты с криками «на абордаж!» влезут на пароход и начнут выбрасывать пассажиров за борт, то я, находясь в рубке у рулевого колеса, направлю пароход на их суденышко, потоплю его, а уж потом не проблема справиться и с пиратами. Кстати,
спасу девочку с ее отцом из каюты с противоположного борта. Да, разумеется, и моего папу с братом, которые, ничего не подозревая, в это время будут хрупать в нашей каюте арбуз. «А моя порция?!» — вспыхивает тогда у меня в голове, и я вламываюсь в каюту. Но оказывается, что я не забыт и сочный изрядный кусок давно меня ожидает.
Что за девочка? — спросите вы. Как, а разве я не упомянул о ней раньше? Ни слова? Странно.
Я заметил ее, когда мы ехали поездом из Москвы. Но не успел влюбиться. Однако тот факт, что она оказалась на дебаркадере в Нижнем, показался мне многозначительным. И, наконец, когда она со своим отцом разместились на том же «Рыкове», что и мы, я понял, что это неспроста, и почувствовал опасность влюбиться. Что и сделал.
А далее непостижимое чутье влюбленного подсказывало мне, когда я выходил на палубу, тут она или нет. И, пробегая по палубе, чтобы оказаться на той стороне, я всегда отворачивался, поравнявшись с нею, лишь искоса бросив взгляд на овальное личико, вздернутый носик и косу за спиной. Это я все, тем не менее, успевал заметить, хотя и не сбавлял скорости.
Однажды мы оказались буквально рядом. Она подошла, когда я стоял у борта и глазел на сверкающую голубую реку. Минут десять мы простояли, а перед моими глазами мелькала уже оранжевая водная гладь. Но я так и не выдавил из себя ни слова, и она ушла. А реке вернулся ее натуральный цвет.
Отец, думается мне, угадал мое состояние, ибо как-то спросил, не хочу ли я прогуляться с ним на «ту сторону». Дескать, там сейчас солнце и хорошо бы погреться. В другой раз он предложил пройтись туда, так как, наоборот, там тень и приятно будет посидеть в прохладе. При этом он смотрел куда-то вбок, чуть усмехаясь в свои темные усы. Очевидно, постигнув смуту в моей душе, он отнесся к ней снисходительно. Если бы я об этом догадался, то сгорел бы со стыда.
Как-то, уже недалеко от Астрахани, папа, опираясь на меня легонько, что я очень любил, направился со мной и остановился около отца девочки, который стоял с ней
неподалеку. Я было сделал попытку улизнуть от этой пугающей встречи, но рука отца была тверда.
С пылающими щеками стоял я рядом с девочкой, пока наши отцы беседовали. Девочка, казалось, с интересом прислушивалась к их разговору, изредка безучастно скользя по мне взглядом. Каким-то боковым зрением я это замечал, но с тупым, фальшивым любопытством уперся в реку.