Насколько он помнил, она сбежала из Ульру-Уджурра, полная ненависти к тому, как с ней обращались в детстве, к неспособности других оценить ее и к вселенной, которая обрекла ее на такую жизнь. Он наблюдал, как шаттл, который она так неожиданно захватила, взлетел в небо, а затем переключил свое внимание на другие, более неотложные дела. Вскоре о ней забыли. Теперь она была здесь, единственный еще не стертый мозг Адепт, о котором он знал, на этом колоссальном и загадочном инопланетном артефакте. Подразумеваемая связь с пропавшим файлом устранила один, но вряд ли все вопросы, которые беспокоили его с тех пор, как файл исчез с Земли. Само по себе это признание не объясняло, что она здесь делает. Ее талант, или таланты, отличались от его собственных тем, что он не мог исследовать. Насколько ему известно и насколько он мог вспомнить, какими бы способностями она ни обладала, они были далеко не так развиты, как его собственные. Они могли быть сопоставимы, но были более маргинальными. Или они могут быть просто другими. Он не узнал ее достаточно хорошо, чтобы быть в этом уверенным. Он не хотел. Теперь, как оказалось, ему, возможно, придется. В первый раз, когда она увидела его, она попросила своего приемного отца Конду Чаллиса убить его. Чалис отказался. Она почувствовала всю глубину аномалии, которой был Филип Линкс, и испугалась. Но диапазон ее апперцепции был более ограниченным, чем у него, и, как и у него, ее способности были неустойчивыми. Конечно, сейчас она не замечала его присутствия, то ли потому, что ее собственные специфические индивидуальные способности не работали, то ли потому, что она была чем-то занята, то ли из-за чего-то столь же простого, как физическая дистанция между ними. Завороженный, он наблюдал, как она разговаривает с другими членами экипажа «Кротаза». Опознав ее, он теперь знал, кто руководил экспедицией. Не двое здоровенных мужчин, которые продолжали громко спорить, жестикулируя и протягивая руки к столбам энергии и мерцающей прозрачности, которые находились в стазисе перед ними, а красивая молодая женщина, стоявшая в стороне. О, они могли подумать, что они главные, но Флинкс знал лучше. Совершенно без его ведома, пока она не призналась в этом, ребенок Махнахми годами манипулировал торговцем Кондой Чаллис. Ее цели служило дергать за ниточки из-за кулис жизни, играть простую, доверчивую девчонку. Доведя игру до совершенства, он сомневался, что она бросила ее сейчас. Что бы он сделал, если бы она почувствовала его присутствие? Однажды предупрежденный о его близости, он, возможно, не сможет спрятаться от нее. Созрел ли, развился ли ее талант? Если это так, то, возможно, оно могло двигаться в другом направлении, которое он не мог себе представить. Мелиорары, преступные инженеры, которые вмешались в его ДНК еще до его рождения, были непоследовательны в своих экспериментах. Насколько знал Флинкс, он и его способности были уникальны. Из-за этого молодая женщина, стоявшая впереди и чуть ниже него и болтавшая со своими спутниками, была похожа на него, но отличалась от него. Пока он стоял, наблюдая, соображая и пытаясь решить, как лучше поступить, остальные не бездействовали. По-видимому, уладив свой спор, более крупный из двух мужчин, которые спорили, обратился к остальным. Затем он шагнул вперед, снял что-то со своего служебного ремня и бросил это в центр блестящей, сверкающей мембраны, которая свисала, как психоделическая паутина, между двумя столбами непостижимой энергии. Флинкс нырнул еще глубже в свое укрытие, и пара зевак с «Кротаза» вздрогнула, но все, что сделал сверкающий кусочек прозрачности, — это проглотил отлитый предмет целиком. Раздался тихий треск, краткий всплеск золотых искр, показывающий место введения, а затем ничего.