— Ясно, — сказала я, хотя это было не совсем так. Оставалось много вопросов. Что означали оковы для бога? Он все еще мог прийти за нами? Уничтожать? Принимать облик зверя? — Так его заклинание… — начала я.
— Это может подождать, — сказала Нефтида. — Все вы устали. Ваш путь сюда был сложным. Вам нужно отдохнуть до вечера. А мы пока подготовимся.
Амун-Ра хлопнул в ладоши. Поверхность большого камня замерцала, появились тарелки с едой. Ахмос тут же начал наполнять тарелку, которую отдал мне. Я благодарно улыбнулась, а он взял еще одну тарелку.
Пока братья наполняли тарелки толстыми кусками мяса, жареными овощами, фаршированными фруктами и хлебом, я обходила богов и богинь, тихо шепчущихся между собой, пока не нашла пустую скамейку. Я сделала глоток золотой жидкости из кубка, и кто-то сел рядом со мной.
— Вижу, ты все еще носишь мой дар, — сказал мужчина. Я подавилась амброзией и склонилась, кашляя. Опустив кубок, я сказала:
— Что ты здесь делаешь, Гор?
— Разве не очевидно? Прячусь с остальными.
— Нет. Здесь. Докучаешь мне на скамейке рядом со мной.
— Вряд ли я тебе докучаю. Я возмущен. Как можно быть такой злой, когда я только и скучал по тебе.
— Разве? — ухмыльнулась я.
— В это так сложно поверить?
Я огляделась.
— Нет. Отмечу, что вокруг не так много женщин, чтобы ты мог отвлечься. Тех, кто не в родстве.
— Точно. Хотя… — он обхватил мою ладонь и прижал кончики моих пальцев к своим губам, а потом поцеловал их неспешно. — Ты же знаешь, что никто из них не сравнится с тобой.
Я вздохнула. Фея хихикала в моей голове. Тиа низко рычала.
Тарелка со стуком опустилась на каменную лавочку, стало видно Амона. Он забрал мою ладонь у бога.
— Похоже, вы заняли мое место, — сказал Амон, едва сдерживая напряжение рук.
Гор рассмеялся.
— Разве, юный божок? Я просто рассказывал Лили, какими тусклыми были залы Гелиополиса без нее.
— Как интересно, — сказал Амон. — Если что и тускнело в Гелиополисе, то, скорее всего, из-за вас.
Гор прищурился, глядя на Амона.
— Осторожнее, сопляк, — сказал он. — Я уже щедро позволил тебе забрать моего золотого сокола. Не заставляй меня пожалеть об этом щедром даре.
— В этом разница между нами, — сказал Амон, склонившись ближе, возвышаясь над сидящим божеством. — Я бы не стал отдавать что-то настолько ценное.
Гор поднялся на ноги, сжав кулаки, и рявкнул:
— Неблагодарный щенок. Тебе пора преподать урок.
Он не успел шелохнуться, Ахмос и Астен появились за Амоном.
— Он приставал к Лили? — спросил Ахмос.
— Это не очевидно? — отметил Астен.
Я встала между ними, прижав ладони к мускулистой груди Амона и Гора.
— Гор ничего плохого не хотел.
— О, еще как хотел, — сказал Амон, глядя на бога.
Видя, что он не отступает, я обхватила ладонями его щеки. Глаза Амона ярко сияли. Он почти использовал силу.
— Эй, — нежно сказала я, когда он перевел взгляд с Гора на меня. — Это того не стоит. Сосредоточимся на деле. И, — сказала я, пронзив бога за мной взглядом, — я могу справиться с тем, что он бросает в меня.
Гор рассмеялся.
— Вот это мне нравится больше.
В этот раз Астен выступил к богу.
— Лили не твоя. Лучше оставь ее.
Бог рассмеялся.
— А что, она твоя, Мечтатель? Или твоя, Искатель пути? — на их лицах проступила боль, но они молчали. — И что вы собираетесь делать с одной женщиной? — спросил он. — Расскажите. Порвете ее пополам? — он взглянул на Амона, чьи глаза сияли, как острые кристаллы, способные убить. — Простите, — насмешливо извинился Гор. — На три части?
— Гор! — вмешалась Исида и шлепнула ладонью по плечу сына. — Твое поведение неприлично.
Бог тут же посерьезнел. Он поклонился Исиде.
— Прошу прощения, матушка. Я лишь хотел проверить дар, что передал Лили. А с этими злыми сурками, — он указал на сыновей Египта, — я только развлекался. Они хотели подраться, чтобы выпустить накопленное раздражение.
— Возможно, — сказала Исида, — но на это будет время позже. Идем, сын. Я хочу поговорить с тобой перед тем, как уйду.
— Нет, матушка, — сказал Гор. — Прошу, передумай. Отец не хотел бы…
— Я делаю это ради твоего отца, — тихо сказала она. — Не усложняй, сын, — сказала она. Я бы подумала, что Гора смутит то, что мать отчитывает его перед девушкой, но он больше переживал за мать, чем за свой вид. От этого он понравился мне больше. Гор был глубже, чем казался.
Он ушел, мы начали есть, и Амон, который, что странно, не наслаждался пиром, тихо сказал: