— Но мы все еще сильны и можем делать то, что требуется от сфинкса.
— Да. Но ты не будешь сфинксом. Ты больше, чем это. Чтобы тебе обрести всю силу, нужно принять то, какой ты стала. Нужно принять имя Уасрет и все, что оно с собой несет.
Я не двигалась. Сладкий запах свежесрезанных цветов на столе щекотал нос. Мутный рассвет уступил золотому солнцу, подмигнувшему мне из-за подоконника, согревшего руку лучами. Я воспринимала все. Надежду во взгляде бабушки, мозаику плитки на стене, воздух, движущийся в моих легких, мысли двух девушек, поселившихся в моей голове.
В один миг я была Лили, девушкой в невозможной ситуации, что была опаснее всех историй, что я читала. А в следующий я была чем-то совсем другим. Я вдохнула, нежно притянула к себе два сознания. Они окружили мой разум идеями и мыслями, надеждами и мечтами, пока мы не стали едины. Мы стали Уасрет.
— Начнем? — сказала я голосом, что был старым, как космос, сильным, как новорожденная звезда.
4
Львицы, адские гончие и единороги… Ого!
Раздалось скуление, цокнули когти о плитку на полу. Появилась адская гончая. Он ответил мне, шипя, с дрожащей челюстью:
— Богиня, — возмутился он, источая ненависть переменчивым телом. — Чего изволите?
— Где сыновья Египта?
— Они изолированы в загробном мире. По крайней мере, должны быть.
— Что значит — должны? Расскажи нам, что знаешь.
— Я многое знаю. Вам нужно… уточнить, — он захрипел и рассмеялся. Звук был пугающим, бабушка отпрянула, и он щелкнул пастью в ее сторону.
Я сузила глаза и смело шагнула ближе. Почти безграничная сила наполняла меня. Я была львицей и фейри, человеком и богиней, и мне нельзя было перечить. Я схватила гончую за ухо и потянула к себе. Он удивленно завопил, голова превратилась в дым, отодвинулась и снова обрела форму. Его хвост оказался между лап, и я склонила голову, ухмыляясь.
Я была против гончей, но в то же время это была не совсем я. Каждая часть меня была связана с каждой частью Тии и Эшли. У меня был полный доступ к хищной натуре Тии, как и к уникальному взгляду на все Эшли. Но было что-то еще или кто-то еще. Нас не было трое. Нас было… четверо. Мы открыли дверь, и кто-то вошел. Мы двигали рукой, задавали вопросы и добывали информацию как единое целое, но я ощущала, как хрупка эта связь.
Слова я, мы и наше потеряли значение. Я была Уасрет. Мы были Уасрет, связанные так, что об отделении друг от друга — нет, от нее — было больно даже думать. Каждая из нас давала то, что делало нас уникальной, но мы были скованы в невозможном треугольнике силы, создали мост и не могли понять, где кончается одна из нас и начинается другая. Было четкое ощущение, что мы теперь… другие. Мы стали чем-то новым. Сейчас мы были бесстрашными. Мы могли все, могли быть всем, но я ощущала, что кусочка не хватает. Часть меня, Лили, оставалась темной.
— Предлагаю рассказать нам то, что мы хотим слышать, — потребовала я голосом, похожим на грозу. — Иначе твоя богиня сделает что-то… неприятное.
— Нет ничего неприятнее преисподней.
Я улыбнулась и опустилась, стул сам придвинулся, шумя по плитке, пока не оказался подо мной. Словно присутствие адской гончей меня не пугало, я закинула ногу на ногу, покачивала ногой в ботинке, а потом взяла со стола нож для масла. Я смело крутила им между пальцев, перебрасывала из ладони в ладонь, замахивалась на гончую, словно это оружие было самым острым.
— Я сама была в преисподней какое-то время, так что смогу придумать.
Я потерла большим пальцем ребро ножа.
— Знаешь, даже самое тупое оружие может убить, — сказала я. — Только уйдет больше времени.
Адская гончая отпрянула на шаг.
— Вам меня не запугать, богиня.
— Разве? — я опустила обе ноги на пол и склонилась, глядя в глаза гончей. Сначала он застыл, как загипнотизированный, а потом хищник во мне узнал признаки подчинения. Адская гончая немного опустила голову, переминалась, словно хотела сбежать. Он оскалил клыки, сморщил нос, словно преклонение мне ему не нравилось.
А потом нашей общей силой мы потянулись сознанием вперед и проникли за грязно-коричневые глаза, за колючий мех и кожу, натянутую от гнева. Мы пробрались в разум зверя, это поражало и пугало.
— Теперь напуган? — осведомилась я.
Ему не нужно было отвечать, я чувствовала, как он сжался от ужаса, что он был так захвачен. Даже его бывшая госпожа не могла вырывать мысли из его головы.
«Ты расскажешь мне», — приказала я в его разуме.
В этот раз я забирала, а не просила. Я прорывалась сквозь его воспоминания в поисках нужной информации. Гончая заскулила и упала на плитку, вяло царапая ее. Когда я нашла нужное, я отступила, вернула силу в себя и предупредила жалкое существо, сжавшееся передо мной: