— Почему они так спят? — спросила я.
— Они охраняют разные направления. Так никто не проберется мимо них.
Ахмос устроился у стены пещеры, накрылся своим плащом, и места хватило бы нам обоим. Я села рядом с ним, опустила голову на его плечо. Даже сейчас я ощущала напряжение его мышц под туникой. Сияющие камни сияли как олово, мягкий свет исходил от шерсти и грив единорогов, и пещера была укутана романтической мягкостью.
Моя голова сонно кивала, мысли стали рассеянными, но я не сдержалась и посмотрела на прекрасные черты мужчины, державшего меня так, словно я была самым ценным сокровищем в мире. Наконец, я оказалась в тихом пространстве между пробуждением и сном и услышала тихие голоса. Они успокаивали меня. Я словно засыпала, пока кто-то любимый читал сказку.
— Вам обеим нужно отдохнуть, Эш, — сказал Ахмос.
Я видела его, слышала, ощущала прикосновение, но знала, что он смотрит не на меня.
— Знаю, — сказали мои губы. — Просто… просто мне нужно кое-что знать.
— Что же?
— Кого ты любишь?
Я посмотрела на Ахмоса и увидела его сияющие лунные глаза. Они казались далекими, словно он утаивал секреты, но это могло мне только казаться.
— Что ты хочешь узнать, Эшли?
— Вопрос простой, красавчик. Я спрашиваю, кого из нас ты любишь? Тию, Лили или меня?
— Мои чувства должны ограничиваться только кем-то из вас?
— А наши? Я думала, ты не собираешься делиться с братьями.
Его тело напряглось на миг, выражение лица стало мрачным, как море перед бурей. Я поежилась. А потом, так же быстро, как буря поднялась в нем, она утихла, и поверхность стала спокойной.
— С братьями мы разберемся, когда придет время.
— Лили может верить, что любит тебя, ведь ты сильный, мило улыбаешься и сладко целуешь, но как она поступит с Амоном, если даже не помнит себя?
— Думаю, ей придется взвесить варианты и сделать выбор.
— Решать не только ей.
— Я знаю. Как я могу не знать?
— Тебе помогло бы, если бы кто-то был в твоем углу, так сказать.
Ахмос улыбнулся.
— Ты в моем углу, Эш?
— Не могу точно сказать. Амон тоже красив.
Он замер, коснулся пальцем кончика моего носа и спросил:
— А кого бы ты выбрала, Эшли?
— Не честно спрашивать меня, когда сам еще не ответил.
Он выдохнул, обхватил мою ладонь и переплел пальцы с моими.
— Я не могу разделить свои чувства к каждой из вас, — сказал он. — Я уважаю всех вас. Забочусь о вас.
— И любишь всех нас?
Ахмос улыбнулся, но осторожно, это была печальная пародия того, каким счастливым он был до этого.
— Ах, вот и ответ, да? — сердце ранило грудь, как раскаленный камень.
Я продолжила, осторожно подбирая слова, словно от них могли онеметь губы.
— Хорошо. Если это тебя топит, не мучай меня мелководьем, любимый. Просто быстро разбей мне сердце, — я дразнила его словами, чтобы разжечь огонь. Чтобы он не сдержался и высказал правду. Я была для него ничем, жалкими остатками девушки, которой уже давно не существовало.
Не важно, что меня пленила его близость, что я хотела коснуться его, и чтобы он коснулся в ответ, что я считала его лучше прекрасных сверкающих камней, и что его руки успокаивали лучше, чем самое мягкое гнездо в лощине фей. Его слова поразят меня, как он расправлялся с врагами. Они будут ножом, который уничтожит меня. Слезы текли из предательских глаз по моим щекам.
Ахмос обхватил мое лицо и вытер слезу большим пальцем.
— У тебя был венок из цветов яблони в день, когда ты спряталась в дереве.
— Я… да, — испуганно ответила я.
— Ты знала, что тебя убьют так же легко, как дерево?
— Лучше смерть, чем позор.
— Он бы опозорил себя, а не тебя. Если бы я там был, я бы убил его.
— Но ты не любишь убивать.
— Да. Не люблю. Но любой человек, который навредил невинной милой девочке, какой ты была, не может ходить по земле или по другому месту.
Он нежно провел пальцами по лбу, убирая пряди волос, прилипшие к моим мокрым от слез щекам, и заправляя их за ухо. Мое выжатое сердце стукнуло, но слабо, как палка по изорванному барабану.
Феи могли умереть от разбитого сердца. И они могли полюбить лишь одного. Я не думал, что такое случится со мной. Как я смогу любить кого-то в преисподней? Дерево постаралось спасти меня, чтобы я погибла на этой одинокой планете? Нелюбимая и нежеланная.
Я хотела, чтобы Ахмос просто покончил с этим. Обрушил все, а не пытался втереть мед в нож, которым пронзит меня. Каждое прикосновение его пальцев было пыткой. Напоминанием, что я просто носила лицо девушки, которую он любил. Той, которая могла коснуться его в ответ и обнять. Что я могла ему предложить? Чего ждала?
Наконец, он заговорил:
— Эшли, — сказал он. — Верь или нет, я знаю не все. И вижу не все пути. Чаще всего, когда ты говоришь, я знаю, что это ты. Я знаю голос Лили. И Тии. Но порой вы смешаны. И ваши души тоже. Меня интересуют ваши пути, то, что определяет Лили, тебя или Тию. Я полюбил все это. Знаю, ты хочешь услышать не это. Не совсем это. Но я хочу, чтобы ты поняла кое-что еще. Я проследил пути всех вас. Я видел, как ты росла, какие выборы делала. И я больше всего наблюдал за тобой. Часами, нет, днями. Неделями, пока мы были разделены, пока я сторожил с Астеном загробный мир, я наблюдал за тобой. Я знаю, какой ты была смертной. Я знаю проказливую фею. И я знаю, какая ты теперь. И если ты спросишь меня, могу ли я любить худую девочку из Ирландии с вьющимися рыжими волосами, которая топает ногой, когда недовольна, и щурит зеленые глаза, если хочешь знать, могу ли я часами выводить узоры по веснушкам на ее плечах и целовать ее румяные щеки и сладкие губы, чарующие улыбками, то мой ответ — да.
Я тихо охнула.
— Ты уверен? Если один раз скажешь, я поймаю на слове.
— А почему я жертвовал необходимым сном ночь за ночью, чтобы слушать твои истории? Даже когда я сплю, я преследую тебя во снах, как щенок. Я хочу лежать на поляне клевера, чтобы моя голова была на твоих коленях, и твой голос ласкал мой слух. Ты была в моих мыслях, как только заговорила со мной.
Я прижала ладонь к его щеке.
— А ты в моих.
Его улыбка была быстрой и нежной. Он поцеловал меня с прикрытыми глазами, и это ощущалось иначе. Этот поцелуй был особым. Он был только моим.
— Ты на вкус как клубника, вереск и пыльца феи, — прошептал он, его щетина щекотала мою щеку. Ахмос шептал сладкие слова, щекотал нежную кожу за моими ушами, исцелял мое сердце, зашивая прорехи в нем. Вскоре оно стало целым, и любовь внутри него раздулась и пульсировала по венам.
Я обвила руками его шею, крепко сжала, ощущая, как тело наполняется счастьем, которое рассыпается искрами вокруг нас. Ахмос закрыл глаза и придерживал меня, пока я исследовала его щеки и челюсть губами, оставляя след легких, как крыло феи, поцелуев.
Прижав ладонь к моей голове, он притянул меня к своей груди и весело напевал, и эту мелодию я помнила с детства. Она напоминала о летней дреме среди полевых цветов, о ягодах, которые я ела с куста, о том, как я опускала босые ноги в ледяные ручьи. Улыбаясь, я закрыла глаза и уснула с чувством, что все правильно, что я буду с Ахмосом навеки.
Этот сон был самым приятным. Но, как оказалось, вечно он не длился.
Я резко проснулась. Ахмос ушел, предрассветный воздух забирался в пещеру, тихий и холодный, а еще угрожающий. Сияющие камни потускнели, свет исходил от тонкой оранжевой луны, подмигивающей сквозь облака. Свет проникал в пещеру, окрашивал все красным, как поток из ада.
Единороги уже не спали. Они тихо ерзали, нервничая, словно ощущали топот вдали.
— Что такое? — спросила я у Небу. — Куда ушел Ахмос?
Небу и Захра не успели ответить, темная фигура вошла в пещеру.