Когда мы пришли в нужную точку, к высокому деревянному шесту на маленькой поляне, коротышка подвел меня туда. Он сделал шоу, привязывая меня к шесту в стиле «девушку-пожертвуют-Кинг-Конгу». Я могла бы ударить его, но слушалась желаний остальных. Я ворчала и пыталась ткнуть его по ноге, когда он до боли затянул веревки. Когда он поверил, что я не сбегу, он пошел к своим.
Ахмос при этом помогал определить дерево, куда привяжут его.
— Серьезно? — проворчала я. Эта игра уже затянулась. Ахмоса успешно привязали, и тот, что вел меня, ударил в колокол. — Хорошо, — сказала я, когда он ушел с поляны. — Ужин подан. Еще и с оповещением, куда очевиднее? — прокричала я ему вслед.
Деревья дрожали, и я сверлила Ахмоса взглядом.
— Чтобы ты знал, в этом я виню тебя, — завопила я.
— Все будет хорошо, любимая, — отозвался он.
— О, нет. Сейчас милые слова не помогут!
— Сосредоточься. Используй свою силу, — сказал он так, что голос звучал успокаивающе и понятно. Я извивалась в путах, но веревки были плотно затянуты.
«Хочу уже увидеть зверя», — сказала Эшли.
«Мне тоже любопытно», — добавила Тиа.
— Молчать, — я злилась на всех, но прижалась к шесту. — Сосредоточиться.
Я закрыла глаза, мы объединили силу. Но мы не успели закончить, треснула ветка. Я подняла голову и охнула, увидев огромную волосатую коричневую лапу, появившуюся из-за деревьев и изящно опустившуюся на поляну. Толстая лапа напоминала ствол дерева, я моргала, подумывая, что это игра воображения. Но появилась еще лапа, а за ней еще одна.
Холодный страх лился по моим венам, во рту пересохло. Почему я любила идиотов? Тиа и Эшли галдели в голове, но их голоса были далекими, словно из-за стекла. Я не могла подавить страх, чтобы услышать их. Длинные лапы поднялись и опустились снова. Я могла лишь смотреть на их прогресс. Я не осмеливалась смотреть выше. Я не хотела видеть пасть, жвала или глаза, в которых я отражаюсь.
Ахмос кричал с другой стороны поляны, но его слова я тоже не слышала. Наконец, лапы перестали двигаться. Две прошли надо мной, две были по краям. Они были ближе, и я видела, что концы лап были твердыми и острыми, словно там был коготь, впивающийся в землю. Я ощущала присутствие существа. Оно было древним, старым, от его взгляда кожу покалывало. Я снова оказалась заперта в голове и ничего не могла с этим поделать. Воздух двигался. Он был холодным на моей потной коже. Волоски встали дыбом.
Ноги дрожали, я не удержалась и посмотрела наверх. Тело паучихи было волосатым, чуть темнее лап. Брюхо было большим, с выпирающими шишками сзади, прядильными органами. Оно опустилось, пока тело и голова не оказались почти на земле. Лапы по бокам от меня подрагивали. Наконец, я посмотрела прямо на существо.
Шесть или больше черных камешков мерцало на голове. Я не сразу поняла, что это были глаз. Зеленоватые бугорки были на спине паучихи. Они напоминали смесь грибов и мха. Я не знала, было ли это изначально, или так на Ананси повлияли джунгли.
Два толстых жвала, огромных, как двери, открывались и закрывались, длинный черный клык свисал из каждой. Капля белой жидкости появилась на одном из них. Я задрожала и прижалась к шесту. Кинг-Конг выглядел бы лучше. Большая горилла была приятнее этого паука.
Существо пошевелило усиками, пытаясь коснуться меня. Я изо всех сил давила крик. Больно не было, усики были колючими и запутались в моих волосах. Кончики напоминали подушечки лап собаки, когда они водили по моим рукам и шее. Усики отодвинулись, голова склонилась ближе. Я заметила, что клыки не только с острым концом, но и как лезвие по бокам. Я сглотнула от мысли, какой стороной лезвия чудище поглощало девушек.
«Тиа? — пролепетала я в голове. — Эшли?» — но спутницы молчали. Вместо этого в голове раздался новый голос:
«Ну, здравствуй, — услышала я. — Я редко встречаю девушек, говорящих со своим разумом. Ты необычна. Похоже, не прибыла не в то место и не в то время, милая моя».
Я в отчаянии пыталась подавить все и дотянуться до Тии и Эшли. Но я не могла их найти. Усик прижал меня к шесту. Было жутко без доступа к моим внутренним спутникам, словно часть меня пропала, отключилась. Усик ужалил меня.
— Ай! — закричала я. А потом опустила голову и поняла в тумане, что это был не усик, а один из клыков вонзился в мою ногу.
«Ну, ну, не переживай, что не слышишь. Мой яд многое усложняет».
Деревья пропадали. Одно за другим они исчезали. Края зримого побелели. Тело дрогнуло раз. Другой. Было не больно, хотя должно было ощущаться так. Наверное, яд парализовал меня, потому что я ощущала лишь, как меня тянут, как волоски на лапах паучихи задевают меня.
«Ох, беда, — сказал голос. — Не люблю, когда они так крепко затягивают. Они же знают, что я не люблю, когда добыче вредят».
Слезы текли по моему лицу, но я не могла поднять руку и вытереть их. Мое тело вздрогнуло и упало вперед, но за талию меня поймали раньше, чем я рухнула на землю. Колючие волоски терлись о мою спину и ноги, а потом я быстро покинула поляну. Я помнила последним, как мир почернел, как кричал Ахмос.
Когда я пришла в себя, я смотрела на мягкий свет полной луны. Нога побаливала, но боль ощущалась отдаленно, словно эхом того, что требовало внимания. Я поворочалась в удобном спальном мешке, ночной воздух был прохладным, успокаивал кожу. Звезды мерцали надо мной. У меня был странный сон. Я хотела позвать Ахмоса, но язык распух, во рту был странный привкус.
Неподалеку напевала женщина.
«Ах, хорошо, что ты проснулась, — ее голос успокаивал. Как у любимой тетушки. — Я почти закончила твой гобелен».
«Звучит мило», — подумала я, устроилась и думала о красивых рыцарях, замках и прекрасных гобеленах.
Прошло несколько минут, но что-то мешало мне уснуть. Раздражение говорило, что приятный сон был неправдой. Я моргнула и поняла, что глаза были очень сухими. В них была грязь, листья покрывали лицо. Я попыталась поднять руку, дергаясь, но руки прилипали. Я опустила взгляд и уставилась потрясенно на белые фибры вокруг моего тела. И я все вспомнила.
«Паучиха!».
— Ч-ч-ч… — я облизнула губы и попробовала заново. — Что вы сделали с… со мной?
Движение слева, сверху зашуршали листья. Я искала тени среди листьев, что падали вниз.
«Я работала над твоим гобеленом. Я делаю такие для всех своих девочек».
— Что? — я повернула голову и обрадовалась, когда листья упали с лица.
«Я тебе покажу, — сказала паучиха. — Потерпи».
Я висела, раскачиваясь, а паучиха танцевала вокруг, незримая во тьме, и мои конечности начало покалывать. Я пошевелила пальцами, призвала когти. Они появились не сразу, но все же проступили. Хотя я не слышала Тию или Эшли, они еще были со мной, раз я смогла использовать силу сфинкс. Я старалась тихо пилить липкие фибры, что не отпускали меня.
— Где Ахмос? — спросила я, чтобы отвлечь паучиху.
«Ты о своем мужчине? Он здесь. Я обычно не ем самцов. Они слишком… жесткие, как по мне. Я предпочитаю женщин. Они мягче, видишь ли. И проще перевариваются. Так что их приятно есть. Но я попробую твоего мужчину. Он выглядит чистым, может быть вкусным, если я его размягчу. Конечно, ему придется подождать. Вас двоих я сразу съесть не смогу. Жадность испортит мою фигуру».
Я замерла, услышав слово «перевариваются», а потом запилила быстрее. Наконец, я высвободила руку и ногу.
«Хватит извиваться, — сказала паучиха. — Ты испортишь свой гобелен».
Не слушая ее, я высвободила вторую руку, а потом ногу. Я схватилась за паутину, дико раскачиваясь, пока кокон, державший меня, летел на землю. Нить паутины были липкой и прочной. Я посмотрела вниз и увидела, что полупрозрачные нити десятками пересекаются среди толстых веток. Я потянулась наверх и схватилась за другую нить, а потом осторожно пошла — рука за рукой, нога за ногой — к ближайшему дереву.
Моя нога почти соскользнула, но я довольно просто выпрямилась и пошла дальше. Когда нити пересекались, я шла по новой нити, чтобы быть спокойнее. А потом я спрыгивала на уровень ниже и двигалась по новому пути. Наконец, я заметила другой кокон ниже, там можно было грубо различить силуэт Ахмоса. Я сменила направление.