Я добралась до него через пару минут, и хотя я убрала кокон, шлепала его по лицу и звала, он не реагировал. Я не знала, что делать. Я была сильной как сфинкс. Может, сил хватило бы понести его. Но я не могла двигаться с ним по паутине. Я решила, что могу хотя бы освободить его, надеясь, что он проснется раньше, чем со мной будет покончено.
Я освободила его лишь наполовину, когда паучиха обнаружила меня.
«Вот ты где, — сказала она. — Нет смысла делать это. Он не проснется еще как минимум час. Он большой. Пришлось дать ему двойную дозу. Идем. Пора увидеть твой гобелен», — паучиха добралась до меня так, что я ее не ощутила, что было удивительно, ведь мои чувства были обострены, выстрелила паутиной, которая окутала мою лодыжку.
Я не успела произнести ни слова, паучиха пошла, потащив меня за ногу. Я ехала за ней. Паутина дрожала, я даже стукнулась головой о ветку.
«Ох, прости, — сказала она, продолжала взбираться. — Надеюсь, я не разбила тебе голову. Обожаю мозги».
Я не отвечала и пыталась дотянуться до Тии и Эшли. Они не отвечали. Как же мне получить силы Уасрет, когда Тии и Эшли нет?
«Я заблокировала два других разума, если тебе интересно», — сказала паучиха, словно читала мои мысли.
Она замерла, притянула к себе длинную паутинку, подвигая меня ближе за ногу. Когда я оказалась в нужной для нее позиции — на краю паутины, на верхней ветке дерева — она подвинула свое большое тело. Она покружила на паутине, как гимнастка, а потом закрепила мои ноги на месте. Я заерзала, чтобы сесть на выступ дерева, который едва поддерживал мой вес. К счастью, такая прочная паутина могла выдержать вес слона.
— Что значит, заблокировала два других разума? — спросила я, кровь от головы растекалась по конечностям.
Ананси двигалась по паутинке, изящно перебирая лапами, как балерина. Ее блестящие глаза отражали свет мерцающих звезд.
«Они отвлекали, — сказала она. — Гобелен был бы с ними слишком сложным. И они только испортили бы общую тему».
— У моего гобелена есть тема? — спросила я.
«О, да! — сказала паучиха с восторгом в голосе. — Я сплела космос, милая. Я соединила каждую планету со звездой, каждую луну с планетой. Остатки великих творений еще видно в ночном небе, хотя большие части уже не несут смысла. Нет паутины лучше моей. Нет территории больше. Люди и боги придумывали истории, глядя на звезды на моих небесных гобеленах. Нынче они только строят догадки. Только я знаю истинные истории. Только я была раньше, чем родился космос. И теперь я должна остаться здесь, плести скучные гобелены для примитивного племени туземцев. Но мне нравится освежать навыки. Даже если тема скучная, моя работа все равно прекрасная».
— Ясно — сказала я. — Но разве тебе не интересно оставить здесь меня подольше? Вдруг я вдохновлю тебя на новые работы?
«О, вряд ли это нужно. Племя пожертвовало вас двоих, они будут игнорировать меня несколько лет. И каждый здесь получает только один гобелен. Я видела твой, ты мне уже не нужна. Конечно, дело еще в том, что моя паутина ядовита. Яд проникал в твои вены уже много часов».
Я посмотрела на ногу, кожа вдруг стала горячей.
— Я-яд? — со страхом сказала я.
«Да. О, на убийство уйдет несколько дней. Даже недель. Но ты уйдешь раньше».
— Ах, прекрасно, — сказала я. — Не хотелось бы терять время.
«И мне. Я предпочитаю питательную еду, паутина забирает твою силу, оставляя мне меньше».
— Верно. Давай тогда посмотрим твой гобелен.
«Терпение, милая. Терпение. Это нельзя просто показать. Это искусство. Его нужно ценить».
— О, я знаю искусство. Я рассказывала, что я была в музее в Нью-Йорке? Там много картин.
«Да? Они выставляют свои работы?».
— Да. Порой они устраивают выставки в разных музеях мира. И все могу оценить работы.
«Мне бы это понравилось. Чтобы люди увидели, что я делаю, и смогли обсудить».
Я подняла ногу, что не была приделана к дереву, я обвила ее руками и сказала:
— Тогда расскажи мне. Не только о моем гобелене, но и о других своих творениях. Я рада послушать. Было бы интересно, — сказала я с тихим смешком, надеясь, что паучиха не уловит подвох.
Она не уловила. Моя цель была двойной. Я хотела отсрочить свою смерть, а еще — потянуть время, чтобы Ахмос проснулся. Я надеялась, что достаточно разорвала его кокон, чтобы он смог вырваться без моей помощи. Если повезет, он сбежит.
«Чтобы было понятно, что я создаю и как, придется начать с начала».
— Я только за, — сказала я.
Я скривилась, зная, что если у нас будет шанс выбраться отсюда, останется очень мало времени на поиски Амона и Астена до того, как Черти уплывет. Но все по порядку. Сначала нужно было выжить здесь.
«Я не всегда была лучшей прядильщицей, — сказала она. — Другие моего вида были талантливее меня. Но я была умной крохой, оставалась в тени старших. Я умело подражала. Это получалось хорошо».
Нога не кровоточила, это меня тревожило. Может, что-то в яде паука остановило кровотечение. Боли не было, но я ясно видела рану. Она не была сквозной, но мышцы были сильно повреждены.
А паучиха продолжала:
«Когда меня назначили плести истории королей и империй, я следила, как они возвышались среди подданных и получали власть. Я брала их мудрость и умения, и хотя я плела их триумф, я намеренно скрывала их методы возвеличивания. Я стала льстить и обманывать. Пойми, только один из нашего вида может стать Прядильщиком судьбы, и я очень хотела стать такой. Я управляла нитями одной за другой, давала врагам то, чего они хотели больше всего. А потом я забирала у них работы, ловила их в свою сеть. Я поглощала их, при этом забирая то, какими они были, себе. Я становилась сильнее. Вскоре стало понятно, что мне ничто не помешает. Наконец, нас осталось только двое: я и мой мастер, мудрый Сибрику. Я веками училась у него, становясь сильнее и мощнее. Когда я была готова, я бросила ему вызов. Я сказала, что судьба определит, кто победит. Если он — то я упаду на спину и дам ему поглотить меня, но если выиграю я — то я стану самым сильным существом и узнаю все секреты космоса. А потом я сделала то, чего Сибрику не ожидал».
— Что же?
«Я обманула. Он этого не ожидал. Так я победила его. Их всех. Но ты помнишь, что он звался мудрым Сибрику. Он разгадал мой обман, но слишком поздно. Сибрику упал на спину, и я рассеяла его тело, поглотила его знания».
— Но теперь ты одна, — сказала я. — Во всем космосе не осталось никого твоего вида. Никто не видит твои достижения. Никто не поможет тебе с небесными гобеленами».
«Верно. Вскоре после смерти Сибрику я поняла свою глупость. Гонясь за всей мудростью космоса, я разрушило то, что толкнуло меня к этому. Не осталось тех, с кем я соревновалась. Я пыталась придумать для себя новый путь и порвала ткань создания. И даже со всей своей мудростью я не могла ее сшить. А потом родились боги. Так космос пытался восстановить равновесие после моего поступка. Я отступила и смотрела, как появляется сильный провидец. Мы смотрели в глаза друг друга, и я не выносила вида своего отражения, так что я спряталась на глубине самого темного места космоса. Когда Разрушитель накопил силу, я дрожала, зная, что его восход — мое падение. Я создала место, где могли спрятаться все потерянные и сломленные. Я отпустила небесную паутину и упала. Теперь я здесь. Одна. Забытая. Без цели. Я пыталась радоваться тому, что я еще существую. Но прошло столько эпох, что я оставила надежду, что снова смогу плести небесную паутину. Теперь я радуюсь лишь во время еды. Кстати, об этом. Идем, Лили. Пора».
16
Гобелен судьбы
Я не была готова умирать. Мне было суждено стать ужином для космической паучихи. Не так я себе это представляла. Но я представляла тысячи странных способов умереть, когда узнала, какой была. Что со мной случилось. Смерть от паучихи не была худшим вариантом.
Ананси подошли ближе и провела острым клыком по паутине, связывающей мою ногу, освобождая меня.