Холст был покрыт жирными и размашистыми мазками, темной краски. Само лицо с разинутой пастью, казалось, приковывало взгляд. Будто вместо черного пятна, там была гипнотическая спираль. Хотелось заглянуть все глубже и глубже в эту мрачную бездну.
Пришлось быстро встряхнуть головой, дабы отогнать наваждение. И вот что странно, за это время, пока взгляд был сфокусирован на черном пятне, «мужчина» будто бы немного изменился в позе. Словно до этого он сидел чуть боком, а теперь нависал во весь фас.
Однако этого не могло быть. Как не могло быть и того, что некоторые из густых размашистых мазков стали легонько вздрагивать, а парочка даже переползла на другое место, подобно змеям.
Нет, этого определенно не может быть. Не бывает, такого, чтобы самое обычное полотно начинало шевелиться наподобие змеиного гнезда. Каждая из них в открытую шныряло по всему холсту, издавая чуть слышное шипение. От этого начинала болеть голова. Противный звон все нарастал в ушах, на коже выступила испарина. Эта картина точно засасывала в недра своего черного разинутого рта. Где Гэри с Матиасом? Неужели они не видят этого? Мысли начинают путаться. Какое-то терпко-сладкое ощущение разливается по всему телу. Что эта за змеи? Что за дом?.. Звон вдруг сменился протяжным звуком, как у несмазанной дверцы. Столь мерзкий, он выдернул из наваждения. Тьма расступилась.
Каждый открываемый в столе ящик, как назло отдавался мерзейшим пронзительным скрипом. И каждое такое вот завывание угрожало выдать меня со всеми потрохами. Казалось, этот скрип был слышен на всю больницу. Оставалось только надеяться, что это привычный обман слуха, когда отчаянно стараясь быть тихим, даже малейшим шорох начинает походить для тебя на слоновий топот. Однако, что самое худшее, так это то, что ни в одном из этих треклятых ящиков не было ровным счетом ничего важного. В каждом, какая-нибудь дурацкая железяка непонятного предназначения, начинающая громко звякать, когда ты открываешь еще одну дверцу. Стоило, конечно, ожидать, что у кого-кого, а у этих двух идиотов ничего важного, уж точно найти не удастся. Впрочем, попробовать стоило.
Закончив с последним ящиком и удивившись поразительной никчемности его содержимого, оставалось только разочарованно вздохнуть и, закрыв его обратно, поставить на стол чашку чая с корзинкой булочек. Обязанности прислуги - что может быть лучше? Только постоянно раздающаяся в голове фраза «это все ради дела» помогала мириться с унижением.
А тем временем, дверь в кабинет отворилась. Значит, вовремя я совсем тут разобрался. На пороге показались две идентичные друг другу фигуры. Обе уродливые, с бледно-белой сухой кожей, обтягивающей вытянутый овал... хотя нет, овал это слишком правильно, просто сомкнутая кривая, неясной формы. Маленькие тупые и черные глазки, на сторону одного из которых ниспадает грязная и неряшливая копна жестких смолянистых волос. И, конечно же, вздернутая заячья губа, обнажавшая два передних зуба. Никогда не перестану удивляться их уродству. И за одного из них, мне приходится себя выдавать - не удивительно, что они мне не доверяют. В данных обстоятельствах, это даже льстит. Жалко только, что мешает.
- Чего это ты тут застрял, Однобокий? - Наконец прозвучали изрыгаемые, вместе с обильной слюной слова.
«Однобокий». Возможно, на столь лестное наименование и стоило бы обидеться, если бы самих их не звали: одного - правый, другого - Левый. Поразительная скудность мышления.
- Могу предположить, что без еды вы обойдетесь?
- Еще чего, Однобокий! А вот без тебя - пожалуйста. - Грубым жестом, кто-то из них (очевидно, Левый, не думаю, что так поступать очень уж правильно) указал мне на дверь.