Интересный пример конституционной оболочки нового правового государства являет нам португальская конституция тоже 1934 г. Творец и осуществитель ее проф. Салазар вдохновляется духом римско-католической церкви и идеей христианского социального мира, врагом которого объявляется доктрина классовой борьбы и московский коммунизм в особенности. Но формально конституция провозглашает государство вне конфессиональным, как «режим отделения государства и от католической церкви и от всякой другой религии», с предоставлением им свободы публичного культа, прав юридического лица и свободных вероисповедных учебных заведений, даже при поддержке государственной казны; при чем антирелигиозное обучение прямо запрещено (Чл. 43, § 3–4, Чл. 44–47). Вот образец гибкой тактики при проведении в жизнь в наше время христианского государства не по названию и вывеске, а по существу. Центральной ударной задачей Салазара служит проведение социально-экономической реформы на основе корпораций. Ради сосредоточенности на главном (в наши дни вообще главнейшем) вопросе экономическом, автор не занимается ломкой общепринятых политических шаблонов по всей линии. А по существу конкордатные условия с Ватиканом дают римскому католичеству традиционную силу и роль в творчестве нового строя.
К типу новых по конституции христианских государств следует отнести и фалангистскую Испанию.
Поучительно для нас в этом возрождении в Европе идеи христианской государственности многое. Безрелигиозное государственное право XIX в., казалось, исключало ее. Но издевательства над нашей уснувшей христианской совестью, учиненные антихристианским большевизмом, пробудили сознание, что легкомысленное сбрасывание со счетов государственного строительства роли церкви открывает дорогу интернациональным подкапывателям цинически использовать нашу толерантность и наш индифферентизм. Мы джентльменски играли в гуманность и равноправие, а они грабительски вошли в наш дом и растлили душу народа. Чтобы защититься от этого откровенного погромничества, мы должны воссоздать наш национальный дом на основе конституционно заявляемой и тонко воплощаемой в формах государственного права идеологии православной церкви. Крайности модной тоталитарности также диктуют нам определенно христианскую идеологию в строении государства пред кумиром национально-государственной силы, независимой от контроля Евангелия. Любопытно видеть в новых опытах именно христианских государств, что нормальные дозы корпоративного строя удобно сочетаются, как с конфессиональной формой (в быв. Австрии), так и с вне конфессиональной (в Португалии). Таким образом доказать на деле синтез правового свободного государства с его христианской идеологией. Задача, представлявшаяся противоречивой и неразрешимой, оказывается практически разрешена. Это весьма вдохновляющее и окрыляющее нас наблюдение. Творчески преображенное, новоявленное христианское государство не есть то мрачное пугало прошлого, в котором должны быть: гонение на неверие, костры еретикам, гражданское бесправие, подавленная властью совесть церкви, принудительно прикрывающая социальную неправду и т. п. Христианское государство может удовлетворять самое требовательное современное правосознание, может иметь самые разнообразные и технически новейшие правовые свободные формы. Дело не в форме, а в духе и содержании. Разумеется, люди остаются людьми и грех грехом, и все святое в их руках часто превращается в грешное. Но это уже другой вопрос, это коэффициент всего человеческого.