Что в этой теоретической и практической разработке социальной миссии церкви нет никакого легкомысленного модернизма, указывает нам пример консервативной по существу римо-католической церкви. Она умеет и смеет давать и торжественные excathedra и частные ответы на все, обращенные к ней вопросы и на опыте показывает, что христианская философия мудрее всех других систем мысли. А у нас еще многие, под предлогом невмешательства в земные дела и боязни обмирщения церкви, немощно отмалчиваются от жгучих вопросов жизни, а потом задним числом бесплодными словами обличают бедных заблудившихся овец в том, что они сбились с пути. Сами же пастыри не могли дать им сколько-нибудь вразумительных указаний, как поступать в данной конкретной обстановке. Одним словом наступили крайние сроки, когда соборному голосу церкви неуместно прятаться за ширмы только небесных целей Евангелия. Давно пора ему громко и властно звучать среди социальных бурь современности и быть указателем для верующих мирян, живущих в этом мире, а не в Фиваидской пустыне.
Выдающийся знаток и любитель церковности, талантливый чиновник и чуткий церковный политик, обер-прокурор Св. Синода, В. К. Саблер-Десятовский вскоре же после революции 1905 г. опубликовал свою книгу: «О мирной борьбе с социализмом», где он дал свою одобрительную информацию об итальянском католическом рабочем движении Azzione Cattolicaи сделал определенные рекомендации о своевременности такого церковного движения у нас. Это служит к чести государственного ума покойного сановника и несомненно повлияло на быстрое введение Христианской Социологии в духовных школах. Примечательно, что книга Саблера быстро исчезла из обращения и сейчас почти не находима. Это только доказывает, насколько антихристианским силам страшна активная работа церкви на социальной ниве.
Мы думаем, что, по возвращении нас в лоно нашего отечества, русская церковь, и по требованию канонов и по уставам собора 1917–19 гг., проведет в своей структуре начало соборности снизу доверху и через это естественно приблизится к пульсу общенародных переживаний. Сближенная таким образом с интересами и волнениями народной мирской жизни, она надлежащим образом использует для целей христианизации жизни соборное участие мирян в ее управлении и почти во всех сферах церковности. Церковь по праву будет управителем всей соборной машины, а миряне выполнителями ее принципов и указаний в гуще жизни. Взаимодействие церкви и мира сего, при канонически нормальном, соборном строе церкви, само собой принимает лояльный, гармонический и «симфонический» характер: ни церковь не обмирщается, ни мир не клерикализуется. Воздействие церкви на внешнюю социальную и культурную жизнь не ограничивается только функцией учительства и советов. Христианская жизнь не есть только чистый дух, но дух, воплощенный в осязательных конкретных действиях. Проводниками, творцами и закрепителями этих христианских воздействий на внешнюю материальную жизнь должны бить по преимуществу члены церкви миряне. Мирянская церковная масса, реально ежедневно погруженная в среду политики, экономики, культуры, невольно предаст и Христа и церковь, если слепо пойдет на поводу у командующих этими сферами безрелигиозных элементов нации. Чада церкви, повторяем, преимущественно в чине мирян, и должны быть орудиями учащей церкви, которые приставлены, как верные домоправители в мире сем, дабы колесница его не катилась беспризорно и безудержу в объятия антихриста. Христиане-миряне под руководством учащей церкви должны все силы напрягать, чтобы преодолеть эту почти монополию антихристианских сил общественности. Руководимые в каждом их ответственном шаге пастырскими советами, христиане должны усиливаться преобразовать и формы, и содержание политической, экономической и культурной жизни в духе церкви. Тут необходимо устранить очень распространенное недоразумение людей, слишком элементарно мыслящих о взаимоотношении церкви и государства. Примитивным людям кажется, по примеру прошлого, что если церковь была слажена с государством на основе государственного принуждения, то и обратно, активное воздействие церкви на всю национальную жизнь есть проповедь об обратном давлении, т. е. о том, что церковь явно или прикровенно должна овладеть «мечом железным», мечом государственного законодательства, внешней силы, партийных и иных махинаций. Горькое недоразумение. Это православию чуждо. Мы не средневековый латинский Рим. Дурной клерикальный теократизм не водится ни в каких инстинктах нашей восточной церкви. Когда мы, восточно-православные церковники ревнуем о так называемом «оцерковлении» жизни, мы знаем и догматически и исторически, каких уклонов от православной нормы тут нужно избегать.