– Давай есть, – предложил Д'Эстре, оборвав мои размышления, и сам подтолкнул тележку к столу.
– Спасибо, – поблагодарил я, перед тем, как взяться за еду. – Мне чертовски понравилось, как ты его осадил, но это было не обязательно. Не стоит тратить деликатесы на человека, который не способен их оценить.
– Заткнись, а? – сказал Дориан просто и твердо, и я заткнулся.
Мы принялись за еду. Д'Эстре обозвал Олсена идиотом, а меня – проклятым искусителем за то, что в своем предзаказе, который мне теперь принесли, я указал жареную картошку. В итоге мы просто таскали куски друг у друга из тарелок, не обращая внимания на то, где здоровая пища Д'Эстре, а где – моя вредная. Думаю, ему пренебрежение правилами этикета далось непросто, но он почти не показывал этого, а к концу обеда, похоже, вошел во вкус и развеселился. Надеюсь, что так, ведь всю следующую неделю эта вакханалия продолжалась за завтраками, обедами и ужинами. Не знаю, почему, но при всем разнообразии блюд, на моей тарелке неизменно оставалась горка того, без чего Д'Эстре жизнь не мила, а на его – что-то, что мне хотелось как следует распробовать.
К парным упражнениям мы тоже быстро привыкли, чувствовали без лишних слов, где надавить сильнее, где поддержать. Вообще, на исходе недели я с удивлением заметил, что никогда прежде сосуществование с другим человеком не давалось мне так легко. С Ларой так не было никогда, даже в медовый месяц.
Впрочем, возможно, это мне казалось – все хорошо и просто. Д'Эстре явно был не из тех, кто станет жаловаться, и угадать, что его что-то беспокоит, можно было только внимательно за ним наблюдая. К счастью, у меня этой наблюдательности всегда было в избытке. Иначе так и продолжал бы мучить его запахами местных дешевых (с его точки зрения) шампуня и мыла. Я хотел как лучше – чтобы он не тратил на меня свои ценные запасы, но, оказалось, “дешевые запахи” раздражают Д'Эстре едва ли не до трясучки. Пришлось перейти на его дорогущие средства.
А вот с домашней одеждой я ничего поделать не мог, пришлось Дориану смириться с моими унылыми синими костюмами. Не разгуливать же мне целыми днями голышом. То есть, я мог бы, но в какой-то момент, сам не знаю, почему, почувствовал, что это неправильно. Хотя стеснительность Д'Эстре прошла довольно быстро, и уже с третьей ночи каждый из нас устраивался на ночлег на своей половине кровати в одних трусах. Границу из подушек мы так и не проложили – хватило того, что у каждого было свое одеяло.
К воскресенью я увидел, что глаза олсеновских парней, горевшие поначалу умеренным азартом, потухли вовсе, и сделал вывод: до поимки преступников им как до луны пешком.
– Ты очень огорчишься, если мы отложим очередной сеанс игры в детективов? – спросил я, вернувшись после встречи с командой вашингтонских пустозвонов. – Я выбил нам прогулку. Готовься, дорогой, нас ждет каминг-аут6. Во всех смыслах, кроме раскрытия легенды, конечно.
***
Стоун оказался… занятным. Пожалуй, именно это слово. Ненавязчивым, веселым и даже местами образованным. Конечно, пробелы были, и чудовищные, но я деликатно старался обходить лакуны, едва их нащупывал, и буквально заставлял себя не исправлять ошибки, не дополнять неточности и не читать лекции. В общем, как мог пытался быть приятным собеседником и соседом. Впрочем, это было ненапряжно: характер у фэбээровца оказался легкий, и тыкать его лицом в грязь не хотелось. А еще Джон оказался на диву деликатным и внимательным, замечая и прислушиваясь к моим желаниям, даже невысказанным. Это… удивляло. Обычно мой снобизм пытались переломить – те, кто мог себе это позволить – или высмеять за глаза – те, кто не смел со мной поспорить. Стоун же… Кажется, он искренне уважал мои привычки и не считал их заебами богатенького придурка. Или считал, но все равно уважал. И это чертовски подкупало.
Но даже несмотря на все это я очень быстро устал сидеть взаперти с чужим, по сути, человеком. Иногда хотелось закрыться в туалете и сесть там прямо на пол – просто чтобы побыть одному. Или наоборот – позвать всех моих охранников и закатить шумную вечеринку. Я пребывал именно во втором состоянии, когда Джон вдруг объявил, что мы идем на прогулку.
– Я сейчас! – сорвался с места. Нужно было принять душ, уложить волосы… Тут я запоздало понял, что как раз волосы укладывать не нужно. Более того, их следовало максимально спрятать. Мне было это не по нутру, конечно, но лучше так, чем мертвым. Достав специально припасенный оттеночный шампунь, я превратил свои золотые волосы в почти черные и гладко зачесал их назад с большим количеством геля.
6
Каминг-аут – англ. “coming out”. В прямом смысле слова – выходить наружу, в переносном – открыто объявлять о своей гомосексуальности.