– Да, – не раздумывая ответил я и нахмурился. – В этом же весь смысл… Разве нет?
Он явно хотел снова рассмеяться, но проглотил смех и с видимым усилием ответил обычным тоном:
– Нет, конечно. Гей – просто человек, которому сексуальными кажутся люди своего пола, но разрядку при этом можно получать по-разному. Некоторые просто вместе дрочат и счастливы. Другие – дрочат или сосут. Да много есть способов. Когда любишь… – тут он глубоко задумался и с непонятной тоской добавил: – Когда любишь, иногда за руку подержаться достаточно, чтобы кончить.
Я обдумал все вышесказанное и пришел к выводу, что это как-то неправильно. О чем и сказал Стоуну.
– Звучит как-то ущербно. Если бы я правда был бы геем, я бы трахался. Я точно знаю, что анальный секс доставляет удовольствие мужчинам – значит, надо трахаться.
Он снова прыснул – другого слова не подберешь.
– Ты так говоришь “надо трахаться”, будто это официальное постановление Верховного суда, обязательное к исполнению, – он опять вытянулся на кровати, не глядя на меня, закинул левую руку за голову и, уставившись мечтательно в потолок, добавил: – Хотя я бы тоже трахался, если уж есть с кем. А то последние пару лет брака все больше… – он осекся, но от меня не ускользнул жест, который сделала его правая ладонь. Дрочил – понял я. – Так что, ты прав, – вздохнул он как-то совсем уж невесело, – надо трахаться.
– Я бы сказал: “Давай, если хочешь”, но, боюсь, тебе не понравится, – я лег рядом, отзеркаливая его позу. – Я хреновый любовник.
– Осторожнее, а то соглашусь, – хмыкнул Джон и снова на секунду запустил ладонь в мои волосы. – Не знаю, какой из тебя любовник, но собутыльник – неважнецкий. Больше не стану поить тебя крепким алкоголем. Спи давай, пока не договорился, – он приподнялся, чтобы улыбнуться мне, затем развернулся спиной, обнял подушку и, зевая, пожелал: – Спокойной ночи!
– А где мой поцелуй на ночь? – не знаю, что за черт дергал меня за язык, но я просто не мог не спросить.
Джон резко развернулся, сел посмотрел на меня с каким-то совершенно нечитаемым выражением.
– Вот тебе, – он быстро наклонился и по-детски чмокнул меня в лоб. – И если завтра ты протрезвеешь и захочешь набить мне за это морду – ты сам попросил! – он снова отвернулся, но спина его теперь казалась какой-то напряженной.
Это было так странно и нелепо, что я рассмеялся, а рука сама собой легла ему между лопаток – и это даже не вызвало во мне внутреннего протеста.
– Спокойной ночи, Джо, – сказал я, улыбаясь во весь рот и нарочно сокращая и без того недлинное имя.
– Если это была месть, – пробормотал он почти в подушку, – то я трепещу, Ди-и, – мое имя он низко протянул и усмехнулся. – А теперь правда давай спать. Завтра придумаю, как отвести тебя в бассейн с девчонками, чтоб не западал от безнадеги и спьяну на мрачных фэбээровцев.
– Да не нравятся мне девушки! – буркнул я с досадой, только сейчас решившись наконец озвучить проблему вслух. – Мне вообще никто не нравится. А с тобой… Я просто шучу, расслабься, – тут я, конечно, покривил душой, но будем считать тот эпизод случайностью.
– Ну, знаешь, как говорят, – тихо, по-прежнему не поворачиваясь, ответил Джон. – Не встретил еще, значит, ту самую. Ничего, засадим твоего киллера – все у тебя будет…
Не знаю, откуда у него взялась эта уверенность, но пока я обдумывал ответ, дыхание Джона стало мерным, и я понял, что он заснул.
***
Вот что он за человек, этот Д'Эстре! Если бы не специальная техника, которой научил нас один инструктор-морпех, хрен бы я заснул! Член от всех этих разговоров стоял камнем. Поцелуй ему на ночь… Дубина пьяная. Да контролируй я себя чуть меньше, был бы ему не поцелуй, а полноценный трах. И плевать, что раньше меня мужики ни капли не интересовали. Д'Эстре я хотел так, что внутри что-то дрожало и сладко сжималось. Даже дышать трудно стало.
Не могу понять, с чего это началось – с того, как я вел его, по коридору, обнимая, с того, как укладывал в кровать, с того, как взъерошил волосы, – но к тому моменту, как лег с ним в постель, я уже четко знал – ужасно хочу его трогать. Прижимать к себе, тискать… Хотя нет – тискают девчонок, а Ди… Имя прокатывалось на языке дорогим коньяком, было одно желание: развернуться, подмять Дориана под себя и попробовать, как это – целовать его красивые, но совершенно не женские губы. А он еще и по спинке меня погладить решил. Садист.
От жестокого насилия Д'Эстре в тот момент спас только мой годами службы натренированный самоконтроль. Я все время напоминал себе, что парень просто перебрал, у него стресс, а я – единственный условно-сексуальный объект в поле его видимости. Может, еще и что-то вроде стокгольмского синдрома, черт его знает. Конечно, он не мой заложник – ситуации, но… Вот именно, Джон – но! Большое и толстое, как твой некстати возникший стояк. Так что давай, дыши, как майор Кларенс учил, считай в уме. Утром Д'Эстре проснется и не вспомнит.