Когда Джон уже тихо скулил (он вечно называл это мытьё издевательством и проверкой на прочность), я смыл пену и взялся за смазку. Джон с недавнего времени пытался убедить меня, что можно обойтись и без долгих приготовлений, но я прочитал об анальном сексе все, что смог найти, в том числе – о риске заработать рак прямой кишки, если заниматься этим как попало, поэтому пока предпочитал действовать осторожно.
– Давай, не могу больше! – простонал Джон, и я понял, что тянуть нельзя.
Ткнулся головкой в горячие мышцы, и они пропустили меня, крепко сжав, как только член вошел на всю длину.
– Джон, – выдохнул я, чувствуя, что вот-вот потеряю контроль над ситуацией, и поцеловал его в плечо – в ту самую дурацкую розу. Удивительно, но мне больше не хотелось, чтобы он ее сводил. Пусть сам по себе рисунок был отвратным, но я привык видеть его на теле Джона. Привык к тому, как движется окрашенная красными чернилами кожа, когда Джон выгибается мне навстречу, как вздрагивают под ней мышцы, когда я прижимаюсь к рисунку губами. Это стало неотъемлемой частью моего Джона, а он был совершенен.
– Давай же, ну! – прорычал Джон, стукнув кулаком в стену, и я наконец отпустил себя – принялся вколачиваться в него со всей той страстью, которая копилась во мне целый день, стоило только взглянуть на Джона.
Он уперся ладонями в стенку кабинки, прогибаясь в спине, чтобы сильнее мне подставиться, и я тоже зарычал, не в силах иначе выразить охватившие меня чувства. Впился в пальцами ему в бедра и задвигался еще яростнее, насаживая его на себя, присваивая. Каждым движением мое тело будто говорило – ты мой, Джон Стоун, никуда не отпущу, никому не отдам. И вопреки этому желанию, я все же выпустил его, стоило Джону податься назад и прошептать, прижавшись щекой к щеке:
– Развернуться хочу.
Я вышел и сам развернул его одним движением, тут же прижал к стене, целуя, проникая языком в рот с тем же напором, с каким только что раздвигал горячие мышцы ануса членом.
– На весу, – выдохнул Джон, улыбаясь, и приподнялся на поручнях – к счастью, в моей душевой кабине они были расположены очень удачно – сам я, без адреналинового выброса, как в ночь отравления, вряд ли смог бы его поднять.
Я закинул его ноги себе на пояс и тут же снова толкнулся членом в ждавшее меня отверстие.
– Да-а, – низко, сквозь зубы простонал Джон, насаживаясь на мой член, и обнял одной рукой.
Пришлось придавить его к стенке, но так было даже лучше. Теперь я мог двигать только бедрами, вжимаясь грудью в его широкую грудь, зато, как бы яростно я ни двигался, мой член почти не выходил наружу, и это было до одури хорошо. Казалось, я могу провести так вечность, несмотря на бешеный пульс, тесные объятия и тяжесть руки Джона на плечах.
***
Казалось, это длилось вечность. Вечность была наполнена ощущением горячего, почти обжигающего солнечного тепла во всем теле и сладко ноющего удовольствия внизу живота. Ди обнимал меня, стонал что-то на ухо – неразборчиво, но жарко, его член будто заполнял меня всего целиком.
Не знаю, сколько продолжалось это безумие, мой собственный член давно встал снова, и не было ничего лучше, чем чувствовать, как его сжимает нашими телами.
– Ну же, – отчаянно простонал Ди, – хочу…
Я словно превратился в пылающий огненный поток – казалось, я и вулкан, и лава, вырывающаяся из него с ревом.
– Люблю, когда ты кончаешь, – задыхаясь прошептал мне в висок Ди, не обращая внимания на то, что на подбородке у него моя сперма. – Ты так кончаешь, Джон… Я от одной мысли об этом готов и сам кончить.
Сил ответить Ди словами не было, и я принялся целовать его – со всем тем жаром, который в себе чувствовал…
До постели мы добрались едва ли не под утро, и я, тайком от мгновенно уснувшего Ди, переставил его будильник на час позже. Когда у него были важные встречи, он заводил два, так что я ничем не рисковал, а что касается его любимого “поддержания режима”… По-моему, в постели мы выложились не хуже, чем в спортзале.
Я вспомнил о том, как Ди разминается в тренажерке, и невольно улыбнулся. Недаром когда-то меня занимала эта тайна – теперь я знал ответ. Ди разминался танцуя! Это было что-то среднее между клубным танцем и каким-нибудь восточным единоборством. Смотрелось, надо сказать, весьма эффектно и вовсе не женственно, но Ди почему-то долго стеснялся при мне разминаться по-своему. Пришлось объяснить ему, что зря это он. Нечего нам друг перед другом стыдиться, раз уж решили жить вместе.