Мы немного побродили вокруг памятника, затем зашли в ратушу – очень кстати, я как раз начинал мерзнуть, а Ди и вовсе зябко потирал ладони.
Пока остальные осматривали игрушечные панорамы города – их тут было целых четыре, по разным эпохам, я отвел Ди в сторонку и принялся растирать его тонкие, бледные до синевы на ногтях кисти рук. Дориан переносил это стоически, хоть и чувствовалось, что подобное проявление моей заботы при посторонних ему переживать нелегко. Впрочем, на нас почти никто не смотрел, только пробегавший мимо чиновник с какими-то папками одобрительно кивнул и показал большой палец.
– Странно, что ты не нанял индивидуального гида, – невольно удивился я вслух, – заметив, как Ди недовольно хмурится, глядя на остальных членов нашей группы – те как раз затеяли фотографироваться, невзирая на призывы экскурсовода поторопиться.
– О, прости, – Ди немедленно смутился, едва ли не покраснел. – Индивидуальных туров не было – я искал. Правда, извини – в следующий раз я подготовлюсь лучше. Просто тут все так внезапно вышло, а мне хочется, чтобы ты как следует познакомился с этим городом.
– Так приперло, что не смог и неделю подождать? – я вздернул бровь, мысленно говоря: давай же, кончай ломать комедию, скажи, что на самом деле происходит. Но Дориан упорно продолжал придерживаться легенды.
– Да, именно – приперло! – согласился он. – К тому же, – видимо, эта отговорка пришла ему в голову только что, и он ужасно этому обрадовался, потому что заговорил быстрее и с большим энтузиазмом. – К тому же, чем ближе к Рождеству, тем больше туристов, а в ноябре еще есть шанс спокойно погулять. Не хотелось упускать время – рождественская атмосфера, аромат жареных каштанов, пряный глинтвейн… – он слово в слово повторил текст из брошюры, которую дал нам перед экскурсией гид, и я – не выдержав искушения, – подловил его на слове.
– Хочешь сказать, – начал я медленно, – ты здесь глинтвейн прямо на базаре будешь пить? И каштаны есть? – я уже видел небольшие палатки с этими лакомствами, но мне в голову не могло прийти к ним подходить просто потому что хорошо знал – Ди посчитает это крайне негигиеничным. И тут вдруг такое!
Теперь Ди побледнел, причем не от холода, а явно от осознания того, что только что ляпнул, но мужественно кивнул и продолжил, пытаясь говорить уверенно:
– Да, почему бы нет? Глинтвейн – он же варится, в смысле – там кипяток, значит, микробов быть не должно. А каштаны жарят на огне – тепловая обработка.
– Ну, раз так – обязательно попробуем, – кивнул я, нечеловеческим усилием сдерживаясь, чтобы не заржать в голос. – Раз ты решил Атлантику пересечь ради этих деликатесов – обязательно за ними отправимся. Давай сразу после экскурсии? Согреемся как раз.
– Ага, – сдавленно кивнул Дориан и, поняв, что звучит слишком не в его стиле, затравленно добавил: – Конечно, почему бы нет – зачем время терять.
– Мне ужасно нравится этот план, – сказал я, ничуть не покривив душой – мне и впрямь хотелось, чтобы Дориан немного выбрался из своей раковины. Впрочем, настаивать на своем и доводить дело до панических атак я не собирался – уже хорошо знал, когда нужно притормозить, но пока чувствовал – можно продолжать игру.
Я ободряюще обнял его за плечи, на секунду уткнулся носом в волосы и потянул за остальной группой, которая наконец закончила увековечивать себя в мегабайтах фотоснимков и последовала за гидом.
***
Чем. Я. Только. Думал?! Идиот несчастный. Придурок романтичный. Кретин безмозглый. Я почти не слушал, что рассказывал гид о Лейбнице, одном из самых известных жителей этого города, благо это была не первая моя экскурсия по Ганноверу. И черт же меня дернул устраивать осмотр достопримечательностей! Да – благодаря тому, что мы якобы не должны пропускать интересную экскурсию с хорошим гидом, удалось смыться из аэропорта, отправив багаж на мою здешнюю квартиру так, чтобы Джон к нашим сумкам не особо присматривался. Прикрытие Колину я таким образом обеспечил, а вот сам подставился…
Все хорошо – утешал я себя. Глинтвейн ведь и правда варят, а каштаны – достают почти из огня… Но мысль о том, что глинтвейн этот подают не в одноразовой посуде, а в больших керамических кружках, которые непонятно как и где моют, сводила меня с ума. Настолько, что я едва не поперся вместе со всеми на блошиный рынок. Впрочем, неудивительно, что я упустил из вида эту опасность – рынок, насколько мне помнилось, работал только по субботам, совершенно непонятно, с какой стати в этом году его решили открыть в пятницу. Или сегодня какой-то особый день? В любом случае Джон уже завидел вдалеке развал с виниловыми пластинками и направился туда бодрым шагом.