– Оставь его в покое! – крикнул я, вставая из-за парты.
Просветитель перевёл взгляд на меня и медленно опустил мальчика на стул.
– М-м-м… Кое-кто вырос и решил погеройствовать? Правильно я говорил: слуг, как и псов, надо воспитывать с детства. От взрослых толку не будет! Но не переживай, мы и тебе кости сломаем! Срастутся так, что пуделем будешь на задних лапках стоять!
Злость заставила меня действовать напрямик:
– Ну давай! Попробуй!
Минутная тишина. Дети таращатся на нас так, что у них чуть не вылазят глаза из орбит. Раздаётся звонкий, нахальный голос просветителя:
– Стража! В темницу его!
Глава 2. За честный труд честной кровью
Сзади подскочили два стражника, скрутили мне руки и выволокли меня на улицу.
– Да отпустите меня, козлы! Разве по вашему закону можно обижать детей?
Но стражники, кажется, даже не слышат. Они повели меня через весь Эльфим к стенам рабского города. Эльфы удивлённо глядят на это шествие, шепчутся между собой.
Меня провели к железной двери в стене. Один из стражников подошёл к ней, снял связку ключей со своего ремня, подобрал нужный ключ и отворил дверь. Он же вытащил из настенного крепления факел и зажёг его спичкой. Стражник с факелом пошёл вперед. Другой держит мои связанные руки за верёвку сзади и подгоняет меня пинками. Двое других остались за дверью.
Мы спустились по ступенькам вниз. Огонь факела развеял тьму, и я увидел просторный коридор, где по бокам раскинулись тюремные камеры. В мой нос проник запах застаревшей сырости и крови.
«Хорошее было приключение».
Меня провели в одну из камер и закрыли за мной решётку. Стражники ушли обратно. Я остался один во тьме. Рукой нащупал стену, сел и облокотился на неё. Начал вспомнить те немногие хорошие дни, что были в моей жизни.
«Когда-то были живы родители. Когда-то была жива бабушка. По сути, многое ли поменялось? Я как был один в том мире, так и остался один в этом. Там, может, тоже бы угодил в тюрьму».
В размышлениях о своей жизни я и уснул. Прошло сколько-то часов, может, дней. Где-то совсем рядом послышались тяжёлые шаги. У спуска лестницы появился огонёк факела, после – показалось лицо капитана, которому полутьма придала свирепый облик. В этот раз он пришёл без своего шлема. На голове у него копна растрёпанных кучерявых волос, которая вкупе с мясистым лицом напоминает облиственный стебель репы. Виски бриты. С ним идут два стражника. Они встали напротив моей камеры, широко расставив ноги. Капитан ухмыльнулся:
– Смотрите, парни. Вот оно, животное!
Стражники посмеялись.
– Видно, не научен ты порядку совсем. Язык человечий знаешь, а манер нет. Это не дело. – продолжил капитан, цокая языком и покачивая головой.
– Не дело… не дело… – повторили за ним стражники, покачивая головами.
– Но благо у нас имеются эффективные меры по решению вопроса наглости. Сегодня у нас на завтрак нежнейшая эльфятина!
Мои руки приковали цепями к потолку. Краснощёкий капитан засунул мне тряпку в рот и встал позади меня:
– Отойдите, парни! Я сам развлекусь с этим дикарским куском дерьма!
Я попытался заорать – мол, я это всё ему ещё припомню, но из тряпки вырвалось лишь вялое мычание. В эту же секунду плеть обрушилась на мою спину и оставила на ней горячие раны. Ещё удар. Я чувствую, как ручейки крови спускаются вниз, бегут по ногам и стекают на холодный пол.
– А уж не пользоваться тем, что тебе дают хозяева – грех! Тебя бы сожрали дикие твари, не будь отряда стражи в лесу! – на секунду капитан замолчал. – Кстати, как ты туда попал? В лесах уже тысячу лет не видели ни единого эльфа! Ах да, у тебя же занят рот! – он скривил довольную гримасу. – Вот и учись помалкивать!
Третий удар выбил из меня душу. Я попытался закричать, выпустить боль наружу, но сырая тряпка, в которую впились мои зубы, стала неодолимым препятствием. Огонь со спины пополз по всему телу. Я почувствовал дикий жар. Тело задрожало.
Капитан подошёл ко мне спереди и достал мокрую тряпку у меня из зубов. Он улыбнулся, скалясь жёлтыми зубами:
– Я не просветитель и уж тем более не воспитатель. Но, знаешь ли, архимаг Ги хорошо нас инструктирует. Он, если можно так выразиться, «отец народа» и вообще он хорошо понимает живых существ. Как-то раз он сказал насчёт дикарей: если кто из них особо буйный может признать: «я – эльф и я благодарен людям за то, что они дают мне возможность служить им», то он исправим. Если же нет, то исправит его только виселица. Так что, скажешь ты заветную фразу?
Я поднял глаза и посмотрел на его круглую морду. Его мелкие бегающие глаза, полные неуверенности, его широкий поросячий нос, дёргающий ноздрями, его огромные щёки, на которых выступают красные вены – всё это вызывает во мне отторжение. Я бы хотел освободить свои руки, наброситься на него и душить до тех пор, пока его красная морда не нальётся кровью и глаза не выкатятся из орбит.
Он облизал свои губы:
– Ну?! Долго мне ещё ждать?!
Тело изнемогает. Я уже перестал чувствовать боль, но на меня навалилась дикая слабость. Никто мне не поможет. Злиться уже нет сил, нет смысла и размышлять о несправедливости.
– Видно, паренёк не знает здешних порядков. Ты думаешь, что смерть на виселице будет не так уж плоха, что по крайней мере тебя перестанут пытать? Ох, дружочек, я лично буду командовать твоим повешением, быстро ты не умрешь!
Во мне проснулось одно единственно желание – поскорее всё это закончить. Я согнул ноги и резко оттолкнулся вперёд от каменного пола. Щелчок зубами. Металлический вкус крови на губах.
– А-а-а-р-р-р!.. – завыл капитан, отскакивая от меня на несколько метров. Он вытаращил глаза и схватился за своё ухо. По рукам у него побежала кровь.
Я улыбнулся и выплюнул кусочек уха на пол.
– Высечь его! Измордовать! Заколоть! – закричал капитан, быстрым шагом покидая темницу.
Мне дали ещё десять плетей. Я склонил голову и перестал понимать, что происходит. Меня будто окружил вакуум из боли, который не пропускает внутрь смешки и издевательства стражников. Закончив с пыткой, они отстегнули мои руки от цепей. Я упал, даже не в силах выставить руки перед собой. Колени подогнулись, и я разбил нос о каменный пол.
Стражники ушли. Звон их шагов преследовал меня ещё пару минут, после чего я с трудом закрыл глаза и выключился. Ещё долгое время я провалялся в полной темноте наедине с болью. Раны ныли так, что я лез на стены, сжимал свои плечи, выкручивал себе пальцы. Мне вспомнились утешительные слова бабушки, которая она произнесла после смерти моих родителей: «Всё проходит и это пройдет».
И действительно: спустя время, которое из-за боли показалось мне вечностью, появились стражники. Один из них отворил решётку моей камеры и серьёзно произнёс:
– Я был уверен, что тебя вздёрнут на виселице и скормят червям. Уж видно, бережёт тебя какой-то бог. Иначе не вижу причин архимагу Ги оставлять какого-то эльфа в живых.
Стражники выволокли меня из темницы и бросили посреди Эльфима. Солнечный свет жжёт глаза. В глотке пересохло настолько, что кажется, будто мой желудок сжался в маленький комочек. Пытаюсь встать, но тело меня не слушается. Звон в ушах, отдающий в голову дикой болью. Со временем глаза привыкают. Вижу вялотекущую жизнь Эльфима: вот рядом эльфийка втюхивает какие-то тряпки эльфу за медяки. Вот бегают дети-сорванцы, кидая полусгнившие фрукты друг в друга:
– Теперь ты зашквар!
– Нет! Ты зашквар!
Они замечают меня и, хлопая глазами, подходят ближе.
– Что это с дяденькой?
– Посмотри! У него кровь на спине!
– Вау! Кровь!..
– И чего в этом такого? Помнишь, висяки были на площади? Два дня висели, аж мухи начали летать! Я в одного из них ножичком потыкал и тоже кровь видел!.. – сказал парень постарше.
– Ну-ка отойдите, маленькие! – послышался взрослый голос совсем рядом. Я поднял глаза и увидел темноволосого эльфа. У него квадратное лицо, простодушные, но внимательные глаза. Руки испещрены засохшими мозолями. В голове мне у меня всплыла забавная картина: побитый Тинэй выжидает момент и ловко увиливает с двумя чашками настойки.