По крайней мере, вампиры...
Люциан с умноженной осторожностью шел по лестнице. Он прижался к стене, стараясь держаться в тени, чтобы не быть замеченным дозорными со стен. Ни он, ни какой-либо другой ликан мог не ждать пощады, если будет пойман вне стен замка; ему повезет, если избежит судьбы быть пробитым на месте гарпуном, выпущенным из одного из осадных арбалетов сверху. Он знал, что каждый его шаг сопряжен с огромным риском.
Но никакая сила на земле не заставила бы его повернуть назад.
В отдалении завыл волк. Люциан замер. Он с трудом сглотнул. Рука потянулась к ножу на поясе. Если бы, как смертные, он поклонялся Распятому богу, он бы осенил себя крестом, но обитатели замка Корвинус давно, вместе со смертностью, утратили и веру.
Другие волки присоединились к вою. Древний зов напомнил ему, что Вестники Смерти - не единственная опасность, которой он подвергался. Если он будет здесь застигнут стаей голодных оборотней, он сомневался, что стража замка станет его спасать. Они скорее будут рады увидеть, как его разорвут на части.
К счастью, вой звучал так, словно исходил за много миль отсюда. Тем не менее, Люциан по-прежнему стоял на месте, едва дыша, пока тот, наконец, не затих. Только тогда он рискнул продолжить путь к старой башне. Избегая гнилых деревянных досок ветхой лестницы, он осторожно полез по скалистому утесу. Его руки и ноги находили опору в мельчайших трещинах, так что немногие смертные могли бы подражать ему. Падение не пугало, но он боялся, что в любой момент замковый страж заметит его подъём. Одежда липла к спине от холодного пота. Уши настороженно ждали грозного тревожного окрика.
Подъем длился всего несколько минут, но прошла будто вечность. Он подавил вздох облегчения, когда заметил, что до входа в башню осталось всего несколько ярдов. Гнилая дубовая дверь висела, приоткрытая, держась на одной лишь ржавой петле. И тут порыв ветра разогнал облака над головой. Лунный свет затопил выветренный участок скалы, лежащей между ним и дверью, открывая отличный обзор на него замковой страже. Сердце Люциана ушло в пятки. Он нетерпеливо огляделся, ища другой путь в башню, но его не было. Глаза искали облака в небе, но не видели ничего, кроме неумолимого яркого лунного блеска. Пальцы, цепляющиеся за мелкие щербины скалы, ныли, и он понял, что есть только два варианта. Он должен выйти из тени или повернуть назад.
"Никогда! - подумал он. - Не сейчас, когда я так близок!"
Собрав все свое мужество, он схватился за следующий выступ и пополз в свету так быстро, как никогда не смог бы человек. Если он будет быстр, то, может быть, ни один из часовых не заметит его. Серебристое лунное сияние казалось невозможно ярким. Во рту пересохло, как у трупа. Спеша, он упустил опору и соскользнул на несколько дюймов вниз по поверхности скалы, прежде чем схватился за торчащий каменный выступ. Мгновение он опасно висел в сотнях футов над бесплодной равниной, держась на скале только на паре пальцев, но быстро восстановил равновесие и вновь закарабкался вверх по склону обрыва, пока, наконец, не достиг гостеприимной черной тени под разрушенной аркой. Он тяжело прошел через кривую дверь в темные пределы разоренной башни. Только теперь, благополучно скрывшись из виду солдат, он перевел дух. Он шумно вздохнул.
"Я это сделал!"
Покои леди Сони находились на верхнем ярусе цитадели, недалеко от палат отца. Танис торопливо прошел по продуваемому сквозняками коридору и достиг толстой дубовой двери, защищающей уединение Сони. Поблекшие гобелены висели на стене коридора, пытаясь охранить от ночного холода. Декоративные доспехи стояли в молчаливом бдении. Навесные факелы потрескивали в ожидании рассвета.
Он нерешительно постучал в двери Сони, жалея, что Виктор не выбрал для этого поручения кого-нибудь другого. У нервничающего писца не было никаких иллюзий относительно мнения Сони о нем; он хорошо знал, что отчаянная дочь Виктора смотрела на него с презрением. Женщина-воин, как и ее покойная мать, она ценила силу и мужество, а не хитрость и ученость. Танис не хотел упасть еще ниже в ее глазах, беспокоя таким образом, тем более, что ей однажды суждено стать Старейшиной. Однако, нельзя перечить воле ее отца.
Его стук остался без ответа.
- Миледи?
Он подумывал о том, чтобы вернуться к Виктору с пустыми руками, но эта перспектива была малопривлекательна. Безжалостный Старейшина был известен вовсе не за свое терпение, когда дело доходило до приносителей плохих новостей. Даже будучи смертным военачальником, Виктор был печально известен за жестокое обхождение с теми, кто вызвал его недовольство; писец видел древние гравюры, где Виктор столовался в окружении повешенных и посаженных на кол узников.[11] Танис прижался ухом к двери, но не услышал никаких перемещений внутри. Повторный стук тоже ушел в пустоту.
- Леди Соня?
Он неуверенно надавил на дверь и обнаружил, что та не заперта. Любопытство взяло верх над осторожностью, и он мягко толкнул дверь, готовый отступить при первом возмущенном протесте дочери Старейшины. Но никаких возражений не донеслось из роскошных покоев за дверью. Четырехспальное ложе под балдахином, много величественнее, чем собственная убогая лежанка писца, была застелена изысканным постельным бельем и завалена подушками. Рукомойник, шкатулка для драгоценностей и другие женские безделушки валялись на туалетном столике из красного дерева. Лунный свет падал через оконные витражи. В воздухе витали лаванда и пижма. Большое зеркало в рамке на стене над столиком развеивало миф, что вампиры в нем не отражаются. Снятые доспехи была установлены на стойке. Незажженная растопка сложена в камине. Иранский ковер, привезенный из Святой Земли, покрывал холодный каменный пол. В старинном деревянном шкафу, несомненно, размещался обширный гардероб Сони. Стоя в дверях, Танис пытливыми глазами тщательно обшарил её вотчину.
Не хватает только одного.
Собственно, самой леди.
Теперь ничто не стояло между Люцианом и его целью, кроме спирали винтовой лестницы, ведущей на вершину башни. Оставив осторожность, он помчался вверх по разрушенным каменным ступеням, перепрыгивая по две - три сразу. Паутина висела сплошной завесой на пути, и он, не колебаясь, прорывался сквозь нее. Клейкие нити липли к коже, но он не обращал на них никакого внимания. В данный момент у него на уме были более важные вещи - он поднимался по лестнице недостаточно быстро.
Наконец он добрался до последней ступеньки. Верхний этаж был окутан тьмой. Только осколки лунного света входили через бойницы, которые были достаточно узкими, чтобы оградить былых защитников башни от пылающих стрел и иных снарядов снизу. Тесные амбразуры уберегали лучников от врагов. Многолетние пыль и прах покрывали обугленные останки разрушенной деревянной скамьи. Заплесневелый кожаный бурдюк, выглядящий так, будто он был частично съеден крысами, валялся на полу вместе с черепками разбитого горшка. Паук поспешно удирал по полу. На стропилах висели летучие мыши.
Люциан с тревогой огляделся. Он пришел сюда не просто так, и все же всегда есть вероятность того, что, несмотря на все хитрости, его планы были раскрыты и мстительные враги только и ждали, чтобы поймать его на месте преступления. Что делать, если Виктор или его Вестники Смерти скрывались в тени? Или бродячий оборотень избрал башню своим логовом?
Он услышал, как что-то мягко коснулось пола позади него. Поворачиваясь, он снова потянулся к ножу на поясе. В амбразуре возникла безмолвная фигура. Его зрачки расширились, когда она вышла на свет луны.
- Кузнец, - сказала Соня.
Прекрасная бессмертная сменила доспехи на мерцающее платье алой парчи. Кулон в форме луны, который она носила с детства, почил на склонах ее груди, словно высеченных из слоновой кости. Лунный свет подчеркивал ее царственные скулы и элегантные черты лица. Белая кожа поблескивала, как тонкий фарфор. Блестящие темно-каштановые волосы обрамляли лицо, достойное языческой богини. Каштановые глаза смело смотрели в его глаза. Ее голос был глубоким и хриплым.
11
Автор приписывает Виктору предположительные деяния Влада III Басараба (1431-1476), господаря Валахии, широко известного под именем Дракула. Подробнее - см. Приложение 3